Стихотворения и поэмы. Дневник

Мне говорят: который год
в твоем дому идет ремонт,
и, говорят, спешит народ
взглянуть на бодрый ход работ.

Какая вновь взята Казань

и в честь каких побед и ран
встает мучительный глазам
цветастый азиатский храм?

Неужто столько мастеров

ты утруждаешь лишь затем,
созвав их из чужих сторон,
чтоб тень мою свести со стен?

Да не любезничай, чудак!

Ату ее, гони взашей —
из вечной нежности собак,
из краткой памяти вещей!

Не надо храма на крови!

Тень кротко прянет за карниз —
а ты ей лакомство скорми,
которым угощают крыс.

А если в книжный переплёт —

пусть книги кто-нибудь сожжет.
Она опять за свой полёт —
а ты опять за свой сачок.

Не позабудь про дрожь перил:

дуб изведи, расплавь металл —
им локоть столько говорил,
покуда вверх и вниз летал.

А если чья-нибудь душа

вдруг обо мне тайком всплакнет —
пусть в устье снега и дождя
вспорхнет сквозь белый потолок.

И главное – чтоб ни одной

свечи, чтоб ни одной свечи:
умеет обернуться мной
свеча, горящая в ночи.

Не дай, чтоб пялилась свеча

в твои зрачки своим зрачком.
Вот что еще: убей сверчка!
Мне доводилось быть сверчком.

Всё делай так, как говорю,

пока не поздно, говорю,
не то устанешь к декабрю
и обратишь свой дом в зарю.

1974

«Какое блаженство, что блещут снега…»

Какое блаженство, что блещут снега,
что холод окреп, а с утра моросило,
что дико и нежно сверкает фольга
на каждом углу и в окне магазина.

Пока серпантин, мишура, канитель

восходят над скукою прочих имуществ,
томительность предновогодних недель
терпеть и сносить – что за дивная участь!

Какая удача, что тени легли

вкруг ёлок и елей, цветущих повсюду,
и вечнозеленая новость любви
душе внушена и прибавлена к чуду.

Откуда нагрянули нежность и ель,

где прежде таились и как сговорились?
Как дети, что ждут у заветных дверей,
я ждать позабыла, а двери открылись.

Какое блаженство, что надо решать,

где краше затеплится шарик стеклянный,
и только любить, только ель наряжать
и созерцать этот мир несказанный…

Декабрь 1974

Февраль без снега