Стихотворения и поэмы. Рассказы. Борислав смеется

Эге, да никто и столько не дает. Десять… двенадцать… еле на пятнадцать рынских натянули, да и продали. А я засмеялся и говорю войту:

— Вот видите, все-таки я вас обманул! Разве я вам не говорил, что голого не обдерешь?

— Чёрт бы тебя, дед, побрал, что это ты надумал! Нашу хату купил Йойна под хлев для телят, а мы с бабой, как видите, пошли жить в чужую хату. Снова по-старому живем, покуда бог веку даст. Она прядет, мальчишки скот у людей пасут, а я метлы делаю. Да кое-как на свете и держимся, хоть и без бумажки.

БОРИСЛАВ СМЕЕТСЯ

ПОВЕСТЬ

I

Солнце достигло полудня. Часы на башне ратуши быстро и жалобно пробили одиннадцать. От кучки веселых, нарядных дрогобычских обывателей, гулявших возле костела, в тени цветущих каштанов, отделился пан строитель и, размахивая блестящей тросточкой, пересек улицу, направляясь к рабочим, занятым на новой, только что начатой стройке.

— Ну что, мастер, — крикнул он, останавливаясь, — вы готовы наконец?

— Все готово, пан строитель.

— Ну, так велите бить раст[131].

— Хорошо, сударь, — ответил мастер и, обращаясь к помощнику, который стоял рядом с ним и заканчивал обтесывать громадную глыбу песчаника, сказал: — А ну, Бенедя, олух этакий! Аль не слышишь, что пан строитель велят раст бить?.. Живо!

Бенедя Синица бросил на землю клевач и поспешил исполнить приказание мастера. Перепрыгивая через разбросанные вокруг камни, запыхавшись и посинев от натуги, он бежал во всю мочь своих худых, словно щепки, ног к высокому забору.

На заборе была подвешена на двух веревках доска, а рядом с нею на таких же веревках болтались две деревянные колотушки, которыми стучали по доске. Таким способом давались сигналы к началу и окончанию работ. Бенедя, добежав до забора, схватил колотушки в обе руки и изо всех сил загремел ими о доску.

Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук! — раздался веселый громкий лай «деревянной суки», — так каменщики образно называли это приспособление.

Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук! — безостановочно гремел Бенедя, улыбаясь доске, которую так немилосердно истязал.

И все каменщики, занятые вокруг на широкой площадке кто обтесыванием камня для фундамента, кто гашением извести в двух глубоких четырехгранных ямах, землекопы, которые рыли котлованы под фундамент, плотники, стучавшие топорами, словно дятлы, обтесывая громадные ели и дубовые балки, пильщики, пилившие тес ручными пилами, рабочие, складывавшие привезенный кирпич, — весь этот разнообразный рабочий люд, сновавший, слов но муравьи, на площади, двигаясь, стуча топорами, покачиваясь, охая, потирая руки, перебрасываясь шутками и смеясь, — все остановились и перестали работать, подобно огромной сторукой машине, которая при одном нажиме кнопки вдруг останавливается на полном ходу.

Тук-тук-тук! Тук-тук! — не переставал греметь Бенедя, хотя все уже давно услышали лай «деревянной суки».

Каменщики, которые стояли согнувшись над каменными глыбами и с размаху лязгали о твердый песчаник, так что время от времени искры взлетали из-под клевачей, теперь, бросив свои инструменты, распрямляли спины и широко разводили руки, чтобы вобрать в себя как можно больше воздуха. Те, кому удобнее было работать сидя или на коленях, медленно поднимались на ноги. В ямах шипела и клокотала известь, словно злилась, что ее сперва жгли на огне, а потом бросили в холодную воду. Пильщики так и оставили пилу в не допиленном бревне; она повисла, зацепившись верхней рукояткой за бревно, и ветер раскачивал ее из стороны в сторону. Землекопы по-втыкали лопаты в мягкую глину, а сами выбрались наверх из глубоких рвов, вырытых под фундамент.

Тем временем Бенедя уже перестал стучать, и все рабочие, выпачканные кирпичной пылью и глиной, с мелкими осколками камней на одежде, руках и лицах, начали собираться у фасада нового строения, где находились главный мастер и пан строитель.

— Но как же мы, пане, спустим этот камень на место? — спросил мастер строителя, опершись широкой, сильной рукой о громадную, обтесанную для фундамента глыбу, которая хотя и лежала плоской стороной на небольших деревянных катках, все же доходила мастеру почти до пояса.

— Как спустим? — медленно повторил строитель, взглянув сквозь монокль на камень. — Ну, ясное дело, на шестах.

— А может быть, оно того… немного опасно, пане? — заметил мастер.

— Опасно? Это для кого же?

— Ну, конечно, не для камня, а для людей, — ответил, усмехаясь, мастер.

— Э-э-э! Это что еще такое?! Опасно! Не беспокойтесь, ни с кем ничего не случится. Спустим!..

И пан строитель важно наморщил лоб и сжал губы, как будто заранее натуживался и напрягался, опуская камень на предназначенное для него место.

— Спустим безопасно, — повторил он еще раз так уверенно, как будто убедился, что его сил хватит для такого дела.

Мастер в ответ недоверчиво покачал головой, но ничего не сказал.