Стихотворения и поэмы. Рассказы. Борислав смеется

Мортко, подручный Германа, провел очень беспокойную ночь. Дурные сны терзали его, теснили сердце смертельной тревогой. То вдруг ему снилось, будто он падает стремглав с какой-то высокой скалы и видит под собой острые гребни утесов; то ему казалось, что дом горит, а он, среди удушливого дыма и ослепительных языков пламени, лежит, прикованный к постели, с огромным камнем на груди, не может ни пошевельнуться, ни крикнуть, ни даже вздохнуть свободно. А когда посреди такого сна, охваченный ужасом, дрожа всем телом и обливаясь жарким потом, он очнулся, то и наяву у него мысли мешались, всякая дрянь лезла в голову, и он никак не мог избавиться от преследовавшего его кошмара. Ему все мерещился Иван Пивторак, которого он подпоил, обобрал и столкнул в глубокий колодец; при воспоминании об этом у него дух захватывало, точно кто-то холодной рукой сжимал ему горло, коленом давил на грудь. Напрасно Мортко плевался и щипал себя за икры, шепча какие-то еврейские заклинания, — ничто не могло рассеять его дурное настроение. Не дождавшись утра, он вскочил с постели, оделся и побежал к шахтам. С тех пор как добыча воска стала основным делом на бориславских промыслах и дальнейшее расширение этой отрасли обещало все больший барыш, — была заведена, кроме дневной, и ночная работа в шахтах. Рабочие чередовались: часть их работала дневную «шахту», то есть двенадцать часов, а другая часть — ночную. Для дневной смены был особый, дневной кассир, а для ночной смены — ночной. Мортко был дневным кассиром, и ему вменялся в обязанность также общий надзор за колодцами. Поэтому он, услужливый и верный своему хозяину, от которого получал хорошую плату, приходил на промысел до начала дневной смены, чтобы по возможности присмотреть и за ночной работой.

А теперь его присмотр был особенно необходим. Большое количество горного воска, которое Герман обязался поставить «Обществу эксплуатации», нужно было нынче утром пополнить, так как в полдень Герман неукоснительно должен был сдать весь воск уполномоченным «Общества» и тут же получить от них деньги за этот воск: доставлять воск на место переработки, где бы она ни производилась, Герман по контракту не был обязан. Из-за этого Мортку пришлось немало бегать, кричать и ругаться: то рабочие делали не так, как нужно, то работали с прохладцей там, где надо было спешить, то насос портился, то ключ от склада терялся, — словом, все как будто сговорились сегодня досаждать бедняге Мортку, и он даже охрип и взмок от пота, кидаясь во все стороны и всюду наводя порядок.

И вот уже, казалось, все было закончено: последняя, недостающая до договорного количества, глыба воска была перетоплена, спрессована, взвешена и промаркирована. Три обширных склада, самых больших в Бориславе, были полны воска. Вот загремели две пышные кареты, прибывшие из Дрогобыча: в одной Герман с Ван-Гехтом, в другой два уполномоченных «Общества эксплуатации». Герман, как на иголках, сидел на мягких подушках своего экипажа: так его что-то подталкивало и торопило передать в чужие руки эти накопленные сокровища, в которых заключалась теперь большая часть его состояния. С тех пор как началась добыча и эксплуатация озокерита, Борислав еще никогда не видел такого огромного количества воска сразу. Бориславские евреи то и дело наведывались в эти обширные склады и завистливым взглядом озирали нагроможденные в них сокровища. Одного Германа почему-то не радовали гигантские пирамиды глыб воска; и только теперь он впервые радостно оглядел их, уверенный, что через несколько минут вся эта масса воска превратится в пачку банкнот, которая надежно уляжется в его железной вертгеймовской кассе.

................................

Алфавитный указатель произведений

«Аллеей летнею, ночною…» — 82.

«Апостол правды и науки…» (Шевченко и поклонники) — 119.

Батрак («Склоненный над сохой, тоскливо напевая…») — 44.

Беркут («Из тайного гнезда на каменистой круче…») — 46.

«Бескрайное поле под снежной волною…» — 75.

«Блажен тот муж, что на суде неправых…» — 109.

Борислав смеется. Повесть — 537.

«Будь ты, певец, как святая пшеница…» (Певцу) — 50.

«В дремоте сёла. За окном…» — 103.

«Вечный революционер…» (Гимн) — 25.

«Взгляни на ключ, что из камней гробницы…» (Народная песня) — 55.

Vivere memento! («Что в моей груди, весна…») — 31.

В кузнице — 420.

В лесу («Хорошо, в чаще леса блуждая…») — 71.

«В моря из слез — от горя, от заботы…» — 33.

«Внизу, у гор, село лежит…» — 101.

«Вопреки теченью…» (Semper idem!) — 40.

«Впрямь, как скотину, всех тут описали…» — 58.

«Встаем с рассветом, лица умываем…» — 59.

«Всюду преследуют правду…» — 41.

В тюремной больнице — 431.

В шинке («Сидел в шинке и пил хмельную…») — 63.

«Вьется та тропиночка…» — 80.

«Вы плакали фальшивыми слезами…» — 43.

«Вышла в поле русских сила…» — 112.

Галаган («Мамочка! — зовет Иван…») — 65.

«Где ни лилися вы в нашей бывальщине…» — 111.

Герой поневоле — 456.

Гимн («Вечный революционер…») — 25.

«Голодный пес, продрогший от метели…» (Притча о благодарности) — 91.

«Гремит! Благодатная ближе погода…» — 26.

Гриць в школе — 237.