Открываю старую книгуИ читаю никому не нужные вещи.Никому, кроме, может быть, ненормальных,У кого болит то, чего нет,Справедливо называемых психами.Это в нашем веке было такое ругательство.В очередях.Открываю, а они уже теснятся:Все невидимые глазу тени,Что ведут бессонницу в поводу. А бессонницаХочет пить.Эти знают, эти напоят.Завлекут, затанцуют, заморочат.Чур вас, чур, конокрады!У меня артерии — сонные. Не по адресу, господа.Вот чайник: электрический, сам выключается.Вот столик: кофейный, и для журналов.Радиатор исходит теплом.Закройте книгу, сквознякС этого разворота, где волосок завитком —Неизвестно чьим.Может, просто читала и обронила —Какая-то она,Семьдесят лет назад.Или боялась обыска, проверяла.Знаменитая проверка на волосок:Если выпал, заложенный —Значит, книги трясли.Кто же она была,С завитком, ещё не седым?Я знаю, была одна:За её спиной переглядывались,Но царственно, смехотворно, неукоснительно —Она проверяла на волосокВсё своё состояние в странных буквах нашего века:Ежедневно,Как чистить зубы.А потом шла стоять в свою очередь.Впрочем, волосы её не вились.Стало быть, это другаяОбронилаСлучайно.
«Как выдаёт боязнь пространства...»
Как выдаёт боязнь пространстваЖелание вписаться в круг,Как самозваное дворянствоИзобличает форма рук,Как светят контуры погостовИз-под разметки площадей,Как бродят, царственно и просто,Лакуны бывших лошадейПо преданным бесплодью землям —Так, слепком каждому листуИ каждой птице на кусту —Хранит природа пустоту,Подмен надменно не приемля.