Весенний, утренний, тоненькийЛедок натянуло сеткой,Но каплет с каждой соломинки,С каждой ветки.Поет по-зимнему улица,Но свету — что летним днем.И, как говорится, курицаУже напилась под окном.И звонкую, хрупкую,Набравшись силы в ночи,Чуть солнце — уже скорлупкуПроклюнули ручьи.Весна сугробы подвинула,Плотнее к земле примяв.И зелень коры осиновой —Предвестье зелени трав.Апрельским ветром подунуло,Запахли водой снега.И дело свое задумалаРека, упершись в берега.Ей грезится даль раздольная,Ее минута близка…Грохочет крылечко школьное,Едва дождавшись звонка.Давай, начинай, разламывайНатоптанный лед рябой…А что, если снова заново,С начала самогоНачать нам жить с тобой?..
1951
Признание
Я не пишу давно ни строчкиПро малый срок весны любой;Про тот листок из зимней почки,Что вдруг живет, полуслепой;Про дым и пух цветенья краткий,Про тот всегда нежданный день,Когда отметишь без оглядки,Что отошла уже сирень;Не говорю в стихах ни словаПро беглый век земных красот,Про запах сена молодого,Что дождик мимо пронесет,Пройдясь по скошенному лугу;Про пенье петушков-цыплят,Про журавлей, что скоро к югуНад нашим летом пролетят;Про цвет рябиновый заката,Про то, что мир мне все больней,Прекрасный и невиноватыйВ утрате собственной моей;Что доля мне теперь иная,Иной, чем в юности, удел,—Не говорю, не сочиняю.Должно быть — что ж? — помолодел!Недаром чьими-то устамиУж было сказано давноО том, что молодость с годамиПриходит. То-то и оно.