Стихотворения. Проза

Семенов непоследователен. Он исихаст, запретивший себе печататься, — и художник слова, который буквально до последнего дня своей жизни не положил пера. Последнюю запись в ГТ он сделал за несколько часов до своей мученической смерти. Он писал Толстому — и тут же просил свои письма уничтожать. Эта противоречивость отражается и в его пунктуации. Кроме показанных выше знаков молчания, в ГГ встречаются и экстравагантные знаки повышенной эмоциональности: и !?. (восклицательный знак, вопросительный знак и точка), и !: (восклицательный знак и двоеточие). Наряду с ними употребляются и более привычные !? и ?!

И сочетание знака повышенной эмоциональности со знаком молчания (восклицательного (1) или вопросительного (2) знака с расширенным многоточием): 1) На лбу, с правой стороны, зияет огромный пролом. Вот конец!..... Его хоронили одни бабы. 2) — Кому ж еще веровать?....

Наконец, в некоторых случаях остаются только функции остраннения и ухода от традиционной культуры, без устремления к традиции молчания; таково сочетание восклицательного знака и запятой: — Невозможное положение!, воскликнул исправник. Вопросительного знака с точкой: Не грех ли это с вашей стороны?.

Если текст, насыщенный знаками молчания, приглушения речи, смены точек зрения (адресантов) в пределах одного высказывания без принятого в литературном языке оформления производит впечатление примитивной, не слишком грамотной речи, то знаки повышенной эмоциональности напоминают о том, что такое впечатление — результат сознательной стилевой установки. До десяти лет первым языком автора, как у Пушкина, был французский; он окончил немецкую гимназию; был серьезным музыкантом, акварелистом; прошел два факультета Санкт-Петербургского университета. На пути к ГГ он ходил оборванный, в лаптях, отказался от денег, нанимался к крестьянам за еду и работал в шахте, побирался. Сама непоследовательность употребления знаков препинания обостряет остраннение и впечатление примитива, ухода от традиционной культуры.

Последнее столетие приучило нас к самым причудливым изыскам в области пунктуации художественного текста. Семенов вступил на этот путь одним из первых в самом начале XX в. Свободное перетекание одной в другую авторской, прямой, несобственно-прямой, косвенной речи сближает Семенова, как ни странно на первый взгляд, с лидером русского авангарда Хлебниковым.

Наши наблюдения можно подытожить так: предел (наподобие того, как понимается предел в математике), к которому стремится пунктуация ГГ, — 1) “остраннение”; 2) примитив; 3) тишина, молчание в традиции исихастов.

Описанные особенности языка настолько системны, что сомнения в их принадлежности Семенову не возникает. Мы приняли решение как можно точнее воспроизвести полученный нами текст со всеми его особенностями, лишь исправив явные опечатки (рудуясь на радуясь и т. п.), и позволили себе два редакторских вмешательства: опубликовали отдельно “Размышления о Будде” по причинам, изложенным в комментарии к этому тексту (см. с. 538 наст, изд.), и привели в примечаниях к основному тексту выразительное стихотворение М. М. Добролюбовой, имеющееся в тексте публикации З. Г. Минц и почему-то опущенное в нашем источнике.