Стихотворения. Рассказы. Гора

– Когда человек доживет до моих лет,- ухмыльнулась Хоримохини,- его уж не проведешь! У меня есть глаза и уши. Я все вижу, все слышу, все понимаю и только дивлюсь да помалкиваю.

Затем она высказала свое непоколебимое убеждение, что Гора в сговоре с матерью и отнюдь не из высоких побуждении замыслил заполучить Шучориту в жены и что тем оно, вероятно, и кончится, если она, Хоримохини, с помощью семьи Раев не сумеет вызволить Шучориту из беды.

Это было уже слишком даже для терпеливой Шучориты.

– Не забывай, что ты говоришь о людях, которые пользуются моим уважением! – воскликнула девушка.- И раз ты не в состоянии понять мои отношения с ними, то мне остается только одно – уйти отсюда. Когда ты образумишься и мы сможем снова жить с тобой вдвоем, я вернусь.

– Если Гоурмохон тебе не нравится и ты не собираешься выходить за него замуж, то чем же Койлаш тебе не хорош? – проговорила Хоримохини.- Ведь не собираешься же ты весь век в девках сидеть?

– А почему бы и нет? – воскликнула Шучорита.- Я никогда не выйду замуж.

Хоримохини вытаращила глаза.

– Что же, ты до самой старости…

– Да, до самой смерти! – сказала Шучорита.

Глава семьдесят первая

То обстоятельство, что он не застал дома Шучориту в тот момент, когда ему так страстно хотелось увидеть ее, направило мысли Горы по другому руслу. Ему казалось, что он подпал под обаяние Шучориты только потому, что позволил себе излишне часто видеться с ее семьей и, сам того не замечая, безнадежно запутался. В своем высокомерии он преступил дозволенные границы, нарушил обычаи своей страны. Вопрос был не только в том, что, преступая эти границы, человек сознательно или бессознательно вредил себе, он утрачивал также способность делать добро другому. Близкие отношения с людьми, частое общение с ними неизменно приводили к тому, что чрезмерно обострялись многие чувства, заставляя забывать о вере и благоразумии.

Открыть эту истину Горе помогло не только близкое знакомство с девушками-брахмаистками; даже прежде, встречаясь с простым деревенским людом, он не раз чувствовал, как увлекает его водоворот жизни. Он постоянно испытывал чувство жалости к людям и невольно начинал думать, что тот или иной обычай вреден, неправилен и что нужно ему положить конец. Но разве сострадание не мешает человеку трезво судить о том, что хорошо, а что плохо? Чем сильнее говорит в нас жалость, тем скорее теряем мы способность видеть вечную и неизменную истину,- подобно тому как дым закрывает от нашего взора огонь костра, так и жалость затемняет свет истины.

Гора часто повторял себе, что именно поэтому в Индии исстари придерживались правила – тот, на ком лежит забота о всеобщем благе, должен держаться обособленно. Мнение, что монарх может хорошо править своими подданными, лишь находясь в тесном общении с ними, не имеет под собой никакого основания. Мудрый монарх только проигрывает от общения со своими подданными. Вот почему и сами подданные добровольно окружают монарха ореолом. Они прекрасно понимают, что стоит только ему опуститься до дружбы с ними, и всякая необходимость в нем сразу же отпадет.

Брахман тоже должен стоять вдали от всех, одинокий и невозмутимый. Ведь он заботится о счастье всех и поэтому не может общаться со всеми.

«Я и есть такой брахман Индии»,- говорил себе Гора. Общающихся с кем попало, погрязших в спекуляциях, алчности и прочих низостях брахманов он не считал настоящими, плоть от плоти Индии святыми людьми. По его мнению, они стояли даже ниже шудр [218], ибо шудра рожден и живет в скверне, брахман же, забывший о святости, не брахман, а смердящий труп. Именно по вине таких брахманов Индия и влачила сейчас столь жалкое существование.

С нынешнего дня Гора решил неукоснительно соблюдать все правила живительного учения брахманов.

«Я должен оставаться совершенно незапятнанным,- говорил он себе.- Я занимаю в жизни не такое место, как все; я могу обойтись без друзей, я не принадлежу к распространенной породе людей, которым близость женщины доставляет высшее наслаждение, а общение с темным, простым народом для меня совершенно непозволительно, ибо эти люди должны взирать на брахмана так, как взирает земля на далекое небо в ожидании дождя. Кто же спасет этот народ, если я буду слишком близок к нему?»

До сих пор юноша не уделял молитве слишком много внимания. Но сейчас, когда сердце его охватила тревога и обычная выдержка изменила ему, когда дело его вдруг потеряло всякий смысл и печаль объяла его жизнь, он решил обратиться к молитве. Он садился перед изваянием божества и пытался сосредоточиться, однако вызвать в себе религиозный экстаз ему не удавалось. Путем логических рассуждений он объяснял природу бога, но для того, чтобы по-настоящему понять его, требовалась какая-то риторическая фигура. Но риторическая фигура не наполняет сердца благоговением, и метафизические рассуждения не заменяют молитвы. Очень скоро Гора заметил, что настоящие благоговение и вдохновенный восторг он испытывает отнюдь не в храме, пытаясь отдаться молитве, а в пылу спора.