В нем не было ни лжи, ни раздвоенья —Он все в себе мирил и совмещал.С каким радушием благоволеньяОн были мне Омировы читал…Цветущие и радужные былиМладенческих первоначальных лет…А звезды между тем на них сводилиТаинственный и сумрачный свой свет…
3
Поистине, как голубь, чист и целОн духом был; хоть мудрости змиинойНе презирал, понять ее умел,Но веял в нем дух чисто голубиный.И этою духовной чистотоюОн возмужал, окреп и просветлел.Душа его возвысилась до строю:Он стройно жил, он стройно пел…
4
И этот-то души высокий строй,Создавший жизнь его, проникший лиру,Как лучший плод, как лучший подвиг свой,Он завещал взволнованному миру…Поймет ли мир, оценит ли его?Достойны ль мы священного залога?Иль не про нас сказало божество:«Лишь сердцем чистые, те узрят Бога!»
Июнь (после 24-го) 1852
По дороге из Орла в Москву
* * *
Сияет солнце, воды блещут,На всем улыбка, жизнь во всем.Деревья радостно трепещут,Купаясь в небе голубом.Поют деревья, блещут воды,Любовью воздух растворен,И мир, цветущий мир природы,Избытком жизни упоен.Но и в избытке упоенья[31]Нет упоения сильнейОдной улыбки умиленьяИзмученной души твоей…
28 июля 1852
Петербург
* * *
Чародейкою ЗимоюОколдован, лес стоит —И под снежной бахромою,Неподвижною, немою,Чудной жизнью он блестит.И стоит он, околдован, —Не мертвец и не живой —Сном волшебным очарован,Весь опутан, весь окованЛегкой цепью пуховой…Солнце зимнее ли мещетНа него свой луч косой —В нем ничто не затрепещет,Он весь вспыхнет и заблещетОслепительной красой.
О, как на склоне наших летНежней мы любим и суеверней…Сияй, сияй, прощальный светЛюбви последней, зари вечерней!Полнеба обхватила тень,Лишь там, на западе, бродит сиянье, —Помедли, помедли, вечерний день,Продлись, продлись, очарованье.Пускай скудеет в жилах кровь,Но в сердце не скудеет нежность…О ты, последняя любовь!Ты и блаженство и безнадежность.
Не ранее второй половины 1852 (?) – не позднее 1854