Стилист (СИ)

— Страшно подумать сколько здесь людей с разными отклонениямим. Хвастаются, что у них 1780 мест. Почти столько же специалистов. Самые важные здесь санитары. Их мало, труд тяжелый, платят крохи. Работу свою ненавидят. С ними надо уметь договариваться. Берут в основном по 20 зелёненьких.

— О чем договариваться?

— Ну, не знаю, как у вас там всё сложится. Может, повезёт. А я несу санитарам, чтобы вовремя переодели, покормили, не били, разрешили погулять. Я вот работаю, не могу оставить своего мужа дома. Он у меня после инфаркта потерял очень значимую для него работу. И что-то в голове у него защемилось. То газ не выключит, то воду. Вот когда мы соседей затопили в четвёртый раз и нам пригрозили перекрыть газ, пришлось сюда определить — дома одного оставлять нельзя, опасно. Мне до пенсии осталось немного. Тут долгие сроки пребывания. Побудет сорок дней за конвертик, я его на недельку домой забираю, отпуск беру неоплачиваемый. Потом опять сюда. Их тут колют такими лекарствами, что мозги становятся ленивыми. Я его совсем не узнаю. За неделю едва отойти может. Но к Новому году заберу домой насовсем.

Дежурная на проходной работала до восьми. Большая добрая тётка, быстро отыскала в списках «Неизвестного» и помогла Марусе сориентироваться, куда идти и как вызвать санитара, чтобы он впустил в отделение.

Её провели в вестибюль, где стоял телевизор, несколько столов, за которыми играли в карты и шашки пациенты. Угрюмые люди в клетчатых пижамах слонялись по узкому коридору, сидели на полу.

— Подождите здесь, я приведу его.

Санитар ушёл, но через несколько минут вернулся и позвал в палату. Там стояло десять кроватей. Духота, смешанная с тяжелым запахом несвежего белья, заполняла все пространство. На крайней койке, в углу, повернувшись к стене, ничком лежал «Неизвестный». Его поза — знак отчаяния и безысходности. Выбритый затылок измазан зелёнкой. Батина рубашка и тренировочные штаны не оставляли сомнений, кто лежит на крайней койке у стены. Маруся не знала, как себя вести. Санитар не уходил, стоял у неё за спиной, и это напрягало.

Почти неслышно сказала в пространство:

— Здравствуй, я нашла тебя.

Юрик сразу повернулся, она увидела его красные, припухшие глаза, которые он попытался заслонить от света ладонью. На запястье руки ясно виднелась вдавленная сиренево-красная полоса.

— Что это? — Маруся повернулась к санитару за объяснением.

— Привязывали, был неспокойным.

Только сейчас она увидела, что со спинки кровати свисают полоски широкого бинта.

— Как он мог быть неспокойным? Он очень уравновешенный, тихий.

Юрик схватил её руки и прижал к своему лицу. Засмеялся тихим счастливым смехом — так умеют смеяться только дети.

— Так вы его знаете? Знаете, как его зовут?

— Конечно, знаю. Альберт Иванович Шиян. Вы ведь отдадите его мне? Ведь нет проблемы. Есть имя, фамилия, семья. Я его заберу.

— Нет, нельзя! Завтра придёт врач. Только он может выписать больного.

— Да какой он больной? Он немой! Видите, он меня узнал. Это просто ошибка, что он попал к вам! — пробовала убедить санитара Маруся.

— Завтра, всё завтра. Вы ведь и одежду ему не взяли.

— Одежду я привезу через час. Я не оставлю его здесь.

Юрик встал с кровати и крепко вцепился в Марусин рукав.

— Аличек, я вернусь за тобой через час, нет, полтора часа. Жди меня. Вот тебе мои часы, ты будешь знать, когда я приеду за тобой.

Маруся сняла со своей руки купленные по акции часы фирмы «Луч» и надела их Юрику.

— Женщина, вы зря это делаете, их украдут у него, запросто снимут, — пытался остановить Марусю работник психбольницы.

— Ты, что ли?! А теперь пойдём, поговорим, — потащила она санитара из палаты.

За закрытой дверью возле злополучной кнопки она уверенно прижала его к стене и грозно произнесла:

— Я приеду через час. Не обижай моего мужика. Я знаю вашу таксу и привезу тебе разрешение на выписку. Санитар ухмыльнулся.

Маруся помчалась к остановке. Дома припасены доллары, на которые она меняла часть своей зарплаты для отпуска. А того, что лежало в сумочке, на такси должно хватить. Она не стала дожидаться автобуса, в этом случае поездка туда-сюда заняла бы часа два. Остановила частника, который согласился довезти её за 25 рублей. Пока ехала, прикидывала, какая одежда найдётся дома для выписки.

В шкафу нашла мешок с новой батькиной курткой и тёплыми штанами для зимней рыбалки, там же стояли прорезиненные валенки — лучшая обувь рыбака. Шапку взяла свою, сама её вязала, постигая азы вязания на спицах. Дурацкая получилась. Помпон сорвала — других вариантов не было.

Дорога назад казалось очень долгой. Таксист видел её напряжение и не выдержал:

— Вроде не на вокзал, а так спешим.

— После отбоя моя операция может провалиться.

Но всё прошло как по маслу: санитар получил конверт, Юрик послушно влез в костюм рыбака.

— Вот евонные вещи, — санитар протянул Марусе пакет с оборванной ручкой и торопливо скрылся за дверью.