Стимпанк

– Извини, что я отнеслась пренебрежительно к твоей новой вере, любимый Остин. Теперь я поняла, что влечет тебя на такие поиски. Хотя я не могу заставить себя полностью принять подобные верования, я не стану выносить суждения о них в ожидании новых доказательств, которые ты мне представишь.

Остин схватил руки сестры.

– Какая ты прелесть! Я знал, что ничто не способно встать между нами!

Взяв корзинку, Эмили сказала:

– Быть может, ты хотел бы представить меня своим новым друзьям?

– Разумеется! Я превратил малую гостиную в подобие штаба, чтобы спланировать наш штурм загробной жизни. Там мы найдем если не всех, то большинство. Так идем же!

Пока они шли по большому дому, Остин объяснял, как он познакомился со своими гостями.

– Когда мы со Сью были в Бостоне, я увидел афишу, возвещавшую, что в Меканикс-Холле состоится лекция спирита с демонстрациями. Я отправился туда, лекция и демонстрации произвели на меня такое впечатление, что по окончании я представился лектору и сопровождавшему его медиуму. Узнав об их смелых планах и скором приезде ученого, который будет им помогать, я тут же присоединился к ним и предложил всю помощь, какая в моих силах.

– А Сью заинтересовалась?

– Ничуть. Правду сказать, она избегает наших гостей насколько возможно и очень недовольна их присутствием.

– Я рада, так как не знаю, вынесу ли встречу с ней так скоро после того, как узнала про ее грех.

– Можешь этого не опасаться, она почти все время проводит у себя в комнате.

Теперь они остановились перед закрытой дверью малой гостиной. Изнутри доносились голоса: двух мужчин и женщины. Эмили подумала, что ни тот, ни другой мужской голос не обладает гулкой звучностью Уитмена, и захотела узнать о поэте побольше.

– Ты еще не сказал мне, что привело прославленного – или обесславленного – поэта в твой дом.

Остин улыбнулся.

– А! Странная игра случая! Видишь ли, Сью настояла, чтобы мы нанесли визит Эмерсону, также приехавшему в Бостон. Думаю, она надеялась снова залучить его в Амхерст как виднейшего своего дрессированного автора. Когда старый мудрец принял нас, у него был Уитмен. Выяснилось, что Эмерсон попал в крайне неловкое положение. Он предложил Уитмену пожить у него, пока тот будет в Бостоне, не посоветовавшись предварительно с женой, а та, узнав о приглашении, наотрез отказалась принять такое «безнравственное животное» у себя дома! Отведя нас в сторону, Эмерсон умолял приютить своего друга в «Лаврах», и Сью охотно согласилась, предвидя светский триумф. Вообрази ее возмущение, когда поэт, узнав о нашем спиритическом дерзании, от всего сердца присоединился к нам.

Последние пикантные сведения смутили Эмили, поскольку поставили под сомнение умственные способности поэта, но она удержалась от неодобрения.

– Насколько я понял, – продолжал Остин с веселым злорадством, – ты и Винни несколько необычно познакомились с нашим бесцеремонным Гомером.

Эмили почувствовала, что краснеет.

– Ты понял верно.

– Из-за такого числа гостей утром к ванной образовалась очередь, и Уитмен потерял терпение. Я сказал ему, что он может воспользоваться удобствами в «Усадьбе», но мне и в голову не пришло, что он…

В эту секунду дверь малой гостиной распахнулась. В ее проеме появилась крупная женщина с внушительным бюстом. Окутанная цветастыми шалями, с широким цыганским платком на голове, блестя аляповатыми серьгами и браслетами в мочках и на запястьях, она встала в драматическую позу, одну руку выбросив вперед, другую прижав ко лбу. Хотя далеко не первой молодости и отнюдь не красавица в общепринятом смысле (ее верхнюю губу украшали несомненные усы), она источала тот же животный магнетизм, эманации которого, как часто замечала Эмили, исходят от цариц бала, приглашаемых нарасхват.

– Мадам почувствовала слияние душ по ту сторону барьера, – объявила медиум, представляя себя в третьем лице.

– Так как мы вели обычный разговор, – сказала Эмили, – притягивать еще и наши души представляется излишним.

Медиум оскорбленно опустила руки.

– Фу! Зачем вы привели к нам такую неверующую, cher [122] Остин?

– Это моя сестра Эмили. Я хочу познакомить ее с вами. Эмили, разреши представить тебе мадам Хрос Селяви [123], самого именитого медиума Парижа.

Мадам Селяви тотчас стала сама любезность, хотя Эмили словно бы уловила в ее глазах стальной блеск неугасшей враждебности.

– Такое очаровательное миниатюрное создание, обладающее остроумием, не уступающим остроумию ее досточтимого брата! Позвольте обнять вас!

Эмили не успела возразить, как мадам Селяви прижала ее к груди, чуть не задушив. От нее исходил запах пота, шерсти и животного мускуса.

Освобожденная Эмили попятилась. Но еще не пришла в себя, как мадам Селяви ухватила ее за руку и втащила в гостиную.

– Эндрю! Уильям! Пришла сестра, о которой мы столь наслышаны!