Стинг. Тайны жизни Гордона Самнера

В фильме Стинг говорит с сильным акцентом «Джоди». «Я делал историю жизни для человека, которого играю, так что я чувствовал, что знаю его. Я надеюсь, что совершенствуюсь в актерском мастерстве, потому что играю с хорошими людьми. Я думаю, что роль сработала, но я не смотрю на нее как на свою карьеру, чтобы играть только тип «Джоди». Я определенно не хочу стать профессиональным «Джоди»».

Во время одной встречи с репортером с целью рекламы «Бурного понедельника» Стинг сделал интригующее замечание, когда его спросили, как же он умудрился поддерживать свою карьеру рок-звезды на столь высоком уровне и в то же время быть актером: «Я устал, но я нахожусь в хорошей форме. Я не думаю, что есть какая-то альтернатива этому образу жизни, кроме смерти».

Во время съемок «Бурного понедельника» Стинг обнаружил себя в знакомой обстановке ночного клуба Джулис», после того как позвонил своему старому другу «Джоди» Джону Харкеру и устроил там встречу за стаканчиком спиртного. Харкер был удивлен, увидев мультимиллионера, рок-звезду среди всех этих неизвестных личностей в баре стоящим в очереди целых полчаса, чтобы попасть вовнутрь. И только позже он понял, что все это было, вероятно, важной подготовкой Стинга к роли в фильме.

Стинг был на Монсеррат, записывал свой новый альбом, когда умерла его горячо любимая мать Одри. Он как раз почти закончил партию в бильярд с одним из коллег, когда раздался звонок; звонил его брат Фил. «Сейчас уже все в порядке, действительно это так. Ей уже больше не больно», — он пытался успокоить своего потерявшего от горя рассудок брата, но оба разразились рыданиями по телефону.

Стинг положил трубку и пошел к себе в комнату, где просидел несколько часов на кровати, размышляя. Никто не осмелился побеспокоить его.

…После того как ей сказали, что ей остался только месяц жизни, Одри боролась с болезнью два года. Она никогда не теряла присущего ей чувства юмора, и в глазах Стинга она оставалась блистательной женщиной до самого конца. Позже Стинг пытался объяснить влияние своей матери, говоря: «Я в буквальном смысле получил музыку от моей матери. Это она поощряла меня играть на гитаре, это она слушала мою игру».

Затем он добавил: «И в то же время именно она делала мою жизнь напряжённой. Я был первым ребенком, и я думаю, что первому ребенку мужского пола приходится нести большую психологическую нагрузку — больше, чем другим детям, потому что это как бы любовной роман».

Спустя годы Стинг написал «Прокаженное сердце» специально для своей матери. Эта песня пришла к нему после еще одного странного сна, во время которого он почувствовал, что она разрезает его ножом.

«Она была очень сильной в символическом смысле — «очень фрейдистской» матерью. Я всегда ощущаю ее присутствие. Я чувствую близость к ней как никогда раньше. Она была втиснута в это тело, которое было для нее бесполезным в течение последних двух лет, а у нее был такой свободный дух, что смерть стала для нее избавлением».

* * *

С некоторых пор Стинг стал более избирательным по отношению к своим ролям в кино. Например, отказался от картины, потому что сам ее сценарий (сниматься она должна была в Зимбабве) не занял достаточно жесткой позиции против апартеида. Певец должен был сниматься в «Испорченном уикенде» с женой Спилберга — Эми Ирвинг.

В июле 1987 года Стинга пригласили поучаствовать в ежегодном умбрийском джазовом фестивале, почётным гостем которого был известный семидесятипятилетний композитор, пианист и аранжировщик Гил Эванс.

Это приглашение, без сомнения, заставило кое-кого из приверженцев чистого джаза в удивлении поднять брови: здесь находились Майлз Дэвис, Кэб Колловей и Винтон Марсалис. Эванс попросил Стинга присоединиться к нему, после того как они встретились за кулисами в легендарном клубе «Ронни Скотт» в Сохо, в Лондоне.

Громовые аплодисменты тридцати пяти тысяч человек раздались в адрес Стинга и его наиболее известных композиций, и затем продолжали поддерживать его, словно мощная ритмическая линия на ударных. Это был вечер, который он никогда не забудет. Он оставил печаль о матери где-то позади себя и играл для удовольствия и успокоения собственного сердца.

Стинг и Труди появились на кинематографическом фестивале в Каннах в 1987 году, хотя у него и не было каких-то особенных картин для участия в конкурсе. Их близкий друг Дебора Коен присоединилась к ним на несколько дней, и все трое были приглашены на яхту магната индустрии грамзаписи Роберта Стингвуда на очень закрытый «интимный» обед.

На следующий вечер проворный молодой бельгиец по имени Жан-Пьер Дютелье представился Стингу и Труди в баре отеля «Альбион», где остановился певец. Он сказал им, что только что был выдвинут на получение «Оскара» за документальный фильм, который он сделал о положении индейцев в тропических лесах Бразилии. Стинг не выказал ничего, кроме более чем мимолетного вежливого интереса к тому, что сказал Дютелье, хотя тот заявил, что он близкий друг Стюарта Копленда.