Стёртая

– Милый дурачок. Сейчас даже думать опасно, и они взяли бы его только за это. Послушай меня, Кайла. Я знаю – ты уж мне поверь, – как сильно это все расстраивает тебя. Как трудно все понять. Но тебе необходимо научиться держать все в себе, таиться. Иначе долго не протянешь. Я не хочу, чтобы тебя забирали. Пообещай мне, что постараешься, хорошо?

Я обещаю. А что еще остается? Произношу нужные слова и сама в них верю.

– Я уничтожу это. – Мама берет рисунок с Джанелли. – Другие такие же есть? – Она смотрит на стопку рисунков. А если увидит набросок с Робертом? Что сделает с ним? И, между нами, как она любит выражаться, я вовсе не уверена в ее чувствах по отношению к Маку.

– Дай-ка посмотрю. – Мама протягивает руку…

Но тут с лестницы доносятся тяжелые шаги, и она торопливо засовывает всю стопку под одеяло. Дверь открывается.

– У вас здесь все в порядке? – улыбается папа.

– Да, все хорошо. – Мама поворачивается к нему. – Небольшой кошмар, ничего страшного. Так, Кайла?

– Да. Мне уже лучше, – подтверждаю я.

Тем не менее папа не уходит. Ждет маму?

В комнату входит и запрыгивает на кровать Себастиан. Начинает устраиваться, и бумаги под одеялом чуть слышно похрустывают. Наконец кот успокаивается. Я глажу его, и он мурчит. Где же ты бродил, когда был мне нужен, а, котяра? Мама выключает прикроватный свет, встает и выходит. Прежде чем закрыть дверь, оборачивается.

– Постарайся поспать, – говорит она, а глаза как будто молят: уничтожь рисунки.

После недолгих размышлений решаю спрятать. Поднимаю ковер под окном и засовываю под него листки.

Глава 33

– Так нечестно. – Эми уперлась и, подбоченясь, стоит на своем.

Я завязываю шнурки – скоро придет Бен.

– Полагаю, ты права. Так нечестно, – говорит мама, и мне становится не по себе. Замолчи, говорю я Эми глазами, но прием не срабатывает.

– Ты не разрешаешь нам с Джаззом гулять вдвоем, а Кайле почему-то позволено гулять с Беном.

– Мы не гулять идем, а бегать, а потом у нас собрание Группы, – указываю я. – И он мне просто друг. – А друг ли?

– Что ж, Эми, пожалуй, права. – Мама лукаво подмигивает мне и поворачивается к ней. – Вот что я скажу: почему бы тебе не побегать с ними?

– Побегать? Ты серьезно? – Эми отшатывается в ужасе и убегает наверх.

– Будь осторожна. – Мама подтягивает молнию на моей куртке.

– Конечно.

– Вижу, ты хочешь о чем-то меня спросить.

– Правда?

– Тебе нужно поучиться делать каменное лицо. Потренироваться перед зеркалом.

– А что такое каменное лицо? – Я задаю один вопрос, чтобы отвлечь ее от другого.

– Каменное лицо – бесстрастное лицо. Как у игрока в покер, которому важно сохранять нейтральное выражение, чтобы никто не мог понять, какая у него карта.

Отвожу занавеску на окне, выглядываю. Ну же, Бен, хотя бы раз приди вовремя.

– И отвечая на твой невысказанный вопрос, скажу: ты не такая, как Эми. Странно, но я чувствую, что могу отпустить тебя одну с Беном. А вот в ее здравомыслие с Джаззом мне не верится. Понимаешь?

Звонит телефон, и она спешит поднять трубку.

Мама видит больше, чем я иногда думаю, и больше, чем понимает Эми. Они с Джаззом постоянно друг друга трогают, держатся за руки да целуются, а у нас с Беном ничего такого нет. С другой стороны, они же не у нее на глазах милуются, а тогда откуда ей все известно?

Миссис Али смотрит на вещи иначе. После того как она запретила мне бегать с Беном на ланче, мы почти не разговаривали всю неделю. Не иметь возможности побыть вместе хотя бы чуточку в течение дня – это неправильно. Конечно, миссис Али видела мой рисунок Бена, а мама не видела и не увидит, потому что я спрятала его вместе с другими под ковер.

Снова выглядываю в окно и на этот раз вижу – Бен бежит по дороге. Наконец-то.

– Пока, мам! – кричу я и выскальзываю за дверь.

Как обычно, начинаем без раскачки. Поздоровались – и вперед. Может, это и есть чрезмерная физическая нагрузка? Мне нравится глухой стук подошв по асфальту, бегство в иной мир, где значение имеет только скорость. Ноги у Бена длиннее, и ему приходится приспосабливаться к моему ритму, так что его топ-топ и мой тап-тап смешиваются во что-то знакомое и легкое, звучащее особенно умиротворяюще после тишины последних нескольких дней.

После случая с Джанелли настроение в школе изменилось. Когда забрали Феб, все только об этом и говорили, теперь же не слышно даже шепота. Этой темы никто не касается. Может быть, потому, что все видели, как с ним обошлись, и необходимости в полуправде и домыслах нет. Замену Джанелли не прислали, и уроки живописи отменены до дальнейшего уведомления. Мое свободное время заполнили занятиями в общей группе, где все сводится к выполнению домашней работы.

Начинаю сбавлять ход, хотя обычно это делает Бен. Сегодня мне нужно поговорить с ним кое о чем.

Бен обходится без комментариев; просто следует моему примеру и не спешит с вопросами. Вообще-то, он за целую неделю едва ли произнес хоть слово. Я заранее продумала, что и как сказать, но весь план идет насмарку, едва я поднимаю голову и смотрю на него.

– Ты злишься?

– Что?

– Не притворяйся, что не слышал. Это продолжается всю неделю. Даже с воскресенья.