Стюардесса. Неоконченный портрет

Хочу ли я забыть обо всем и проснуться где угодно, только бы не помнить этого кошмара?

Именно.

Хочу ли я сдаться. Признать себя проигравшей, униженной и растоптанной?

Легко.

Хочу ли я размозжить её череп по салону ТУ- 402?

Больше всего на свете.

- Вы хотите, чтобы я остановила его?

- Не я хочу. Дети, которых ты можешь спасти.

- А что получаете вы? Ордена и медали?

- Мне будет легче умирать на пенсии, зная, что ты спасла себя.

Я вижу в его глазах суровую отеческую любовь. Его не дети и не президент наш волнуют. Он пришёл, чтобы спасти меня. Чтобы я не вернулась под её крыло, сбегая от реальности в воздушную крепость. Чтобы я не променяла свободу на власть, которую даёт мне Она. Он прошёл через это и теперь хочет, чтобы я не повторила его судьбы.

Кровь отступила от конечностей. Ноги замёрзли. Я шмыгаю носом и говорю:

- Вам придётся помочь мне.

Я толкаю коробку носком туфли к нему, и она проезжает через всю комнату, противно шаркая по расцарапанному паркету.

14. АЭРОПОРТ

Я шагаю по зданию аэропорта, побрякивая небольшим самсонитом. Мило улыбаюсь из-под темных очков. На экранах снова и снова прокручивают видео с моим участием. Я чемпионка. Я звезда. Я животное, которое убивает их детей. Андрей Малахов берёт интервью у родителей моих маленьких пациентов. Слёзы.

Черные чулки в мелкую сетку. Ярко красные губы. Перчатки. Она ведь так любит, чтобы я одевалась шикарно. В каждом взгляде на меня я боюсь найти подозрение.

Они смотрят на меня.

Если хочешь что-то скрыть, сделай так, чтобы все смотрели на тебя, но видели не тебя. Я боюсь только, что моя помада размажется. Это самая яркая и самая дешевая. Её можно стереть рукавом.

Изящные атласные перчатки, черный новенький блейзер, юбка карандаш. Манерная походка. Игривый взгляд, словно я ищу нового знакомства в аэропорту. Взгляд настолько требовательный, что никто так и не рискнет подойти. Стюардесс учат этому годами.

Вас просят снять обувь. В первую очередь, чтобы был ясен ваш истинный рост. Его практически невозможно подделать.

- Девушка, это ваш багаж?

- Что простите? – я заискивающе хихикаю.

Я научилась этому у всех тех девушек, которых мы просили выключить электронные приборы на борту. У всех тех, кого мы просили выключить электронные приборы через тонкую дверь туалета на борту самолёта.

У всех тех, от кого мы требовали выключить вибратор хотя бы на время взлёта и посадки.

- Вы везёте форму пилота гражданской авиации?

Я заискивающе хихикаю.

- Мы с моим парнем любим ролевые игры.

Они переглядываются и толкают мой самсонит дальше по конвейеру.

И я одна знаю, что весь мой образ может рассыпаться всего за секунду. Я поднимаю ставку.

Я кладу паспорт на стойку. Я не улыбаюсь. Контроллёр привык, что все заигрывают с ним. До ста девушек за смену. Подумайте об этом в следующий раз, когда начнёте улыбаться хорошенькому таможеннику. Думаете, он сравнивает вас с фотографией в паспорте? Он сравнивает вас с десятком других девушек, что улыбались ему до вас.

- Снимите, пожалуйста, очки.

Я не улыбаюсь. Потому что прямо сейчас я увидела свою собственную фотографию. Она небрежно наклеена у него на стенке бюро. Я увидела себя улыбающейся на черно белом листе.

Разнарядка уже прошла. Я вижу, как он косится на мою фотографию.

И вот он уже смотрит, как я улыбаюсь ему с белого листа.

Распечатанная на сотне принтеров.

Приклеенная рядом с мониторами.

По моей натренированной спинке, бежит ручеек пота… Стекающий по ложбинке позвоночника под замочком черного бюстгальтера к пояснице и, следом, в обтягивающую юбку-карандаш.

Я исправляю прикус: отодвигаю нижнюю челюсть глубже к шее, пока он не смотрит. Создаю вид выпирающей верхней челюсти. Я хорошо помню, какой я была до брекетов. Пока ортодонтический капкан не вытянул мою нижнюю челюсть вперёд.

Я улыбаюсь, чтобы создать видимость заигрывающей красотки.

Надеюсь, это выглядит достаточно заискивающе.

Я улыбаюсь, чтобы подчеркнуть уродливую верхнюю челюсть.

Надеюсь, это достаточно отвратительно, чтобы он не подумал, что какая-либо женщина захочет так выглядеть нарочно.

Он смотрит на блондинку с волнистыми волосами, деликатно убранными в пучок на его распечатке затем на глянцевую брюнетку с длинными прямыми волосами в паспорте, который я положила перед ним. Клеопатра.

Он зажигает зелёную лампочку, и я прохожу, победно виляя попой. Удаляясь в зону посадки.

За спиной я чувствую, как он встревожен, Чуть поворачиваю голову. Он наклоняется к рации.

Я подглядываю. И, о ужас, мы встречаемся глазами. Он яростно повторяет свои слова в рацию и вскакивает с места.

Отворачиваюсь, ускоряю шаг.

В отражении стекла вижу, как он указывает на меня пальцем сотруднику охраны. Лавина начинает разрастаться.

Я на ходу стягиваю перчатки.

Не сбавляя оборотов, я захожу в мужской туалет – мужчины никогда не бывают против. Первая же кабинка становится моей последней раздевалкой. Я снимаю парик, накрывая коротко состриженные белокурые волосы фуражкой.

Я выхожу из туалета мужчиной. В белой рубашке, в черном пиджаке, черных брюках, туфлях. Я слышу, как колотится моё сердце.

Я чувствую, словно Андриан Веснин где-то рядом.