Стивен Эриксон Падение Света (СИ)

Сакуль Анкаду нашла Рансепта в кладовой у коридора слуг. Он разложил кольчугу, наручи, поножи и шлем, до сих пор с погнутой защитой носа. На полу в ряд разложено было и оружие: палица, короткий меч и кинжал, более похожий на шип. Круглый щит в давно позабытом стиле, малый щит и топор завершали комплект снаряжения.

Старик дышал тяжело и хрипло, в низком наклоне изучая ремни и пряжки.

Сакуль оперлась о стену. - Вы забыли меня, - начала она. - Кто остается? Один Скилд, потому что хромой, и служанки.

- Скилд будет вас учить, - отвечал Рансепт.

- И чему именно?

- Мало чему.

- Точно. Я больше узнала, шныряя между ног на собраниях, нежели от него за годы.

Он промолчал, осматривая кожаную оплетку палицы. Потом ответил: - Спесивый ум быстро учится лишь цинизму, и не думаю, что спесь - хорошее дело.

- Что же она такое?

- Уверенность в собственной гениальности, полет на горячем воздухе убеждений, почти все из коих ошибочны.

Хмыкнув, Сакуль отпила из кубка (теперь она носила его с собой везде). - Возражение в защиту цинизма, кастелян, неизбежно воззовет к чувству реальности.

- Цинизм есть голос плохо скрываемого отчаяния, миледи. Вот какую реальность циник прячет под искусственностью. Очень разумно, скажете вы?

- Вы мне больше нравились, когда умели только мычать.

- А мне нравилось, когда щеки ваши еще умели краснеть.

- Снова и опять, да? Скажите, та женщина, Секарроу, всегда играет на музыкальном инструменте? Как его называют, ильтр?

- К счастью, нет. - Он медленно, неуклюже выпрямился и схватился за поясницу.

- Я говорила, чтобы вас оставили. Вы слишком стары для битв. Но леди Хиш Тулла ответила, что это ваш выбор. Не соглашусь. Выбор был ее. И будет ее. Я поговорю с ней еще раз.

- Лучше не надо, миледи, - отозвался Рансепт, беря кожаную поддевку и надевая с кряхтением и хрипом.

- Они будут пользоваться магией.

- Полагаю, что так.

- Доспехи против нее не защитят, верно?

- Вероятно.

- Вы идете на смерть.

- Сделаю что смогу, чтобы ее избежать. Не пора ли вам получить урок? Идите же, исправьте настроение Скилда. Ради разнообразия.

Она поставила кубок на полку. - Эй, это нужно затянуть сзади.

- Позовите служанку.

- Нет, я сама. - Он присел, и она встала за широкой кривой спиной. Потянула за петли, но тут же бросила их и сама бросилась обнимать старика. - Не уходи, - просила она с полными слез глазами.

Он нежно коснулся ее руки. - Миледи... Сакуль, все будет хорошо. Обещаю.

- Ты не можешь!

- Я вернусь.

- Ты сам знаешь - я уже не ребенок. Домовым клинкам не выстоять против Легиона Урусандера!

- С нами Хасты...

- Никаких Хастов нет!

- Миледи. Вы кое-что не додумали. Похоже, никто об этом не думает.

- О чем?

- О хастовых клинках. И доспехах. Против волшебства чем они ответят? - Он бережно, спокойно отнял ее руки от шеи, встал и повернулся лицом. Мозолистые руки легли на плечи.

Сквозь слезы она подняла взгляд. - Что... о чем ты?

- Знаю маловато о железе Хастов, миледи, но знаю - в нем таится гнев. В клинках и даже в доспехах. Я верю, что Тисте обладали магией дольше, чем знали о ней. В их оружии, в железе есть нечто стихийное.

Она отступила, опуская руки и тряся головой. - Законные владельцы все умерли, Рансепт. Теперь его несут преступники.

- Да, и что получается?

- Твоя вера ошибочна.

Он пожал плечами. - Миледи, я сам отбыл срок в ямах - был, если угодно, преступником.

"Что?"

Улыбку его было страшно видеть. - Думаете, я родился таким кривым? Я был главным скалогрызом. Пять лет в шахтах.

- За что?

- Был вором.

- Леди Хиш Тулла знает?

- Разумеется.

- Но... она сделала тебя кастеляном!

- Не сразу. Вначале пришлось заслужить доверие. Ну, то есть доверие ее матушки. Было это давно.

- Не хочу, чтобы ты уходил.

Он кивнул. - Знаю.

- Тогда скажу, что ненавижу тебя сильно-сильно.

- Да уж.

- Но это не такая ненависть...

- Полагаю, миледи.

- Не дай себя убить.

- Не дам. Ну, затянете ремни? Не слишком крепко. Мускулы напрягаются, когда машешь палицей.

Он отвернулся и снова присел. Она смотрела на широкую спину, массивные узлы мышц, такие неровные - как наросты на старом дереве. - Рансепт, - спросила она, подходя, - ты был молод, когда оказался в шахтах?

- Одиннадцать. Вышел в шестнадцать.

- Главный скалогрыз - так это и называли? Тебя сделали им в одиннадцать?

- Нет. Тоже заслужил. Но я был крепким парнем.

- Что ты крал?

- Еду.

- Рансепт. - Она завязала узел.

- Миледи?

- Наша цивилизация жестока, верно?

- Не хуже большинства.

Она подумала и нахмурилась. - Звучит... цинично.

Он молчал.

Они работали в тишине, снаряжая Рансепта на войну. И все время Сакуль Анкаду вела войну с собой, подавляя накатывающее отчаяние.

Но когда они, наконец, закончили, Рансепт коснулся пальцем ее щеки. - Думаю о вас, миледи, не как о заложнице. Как о дочери. Боюсь, я сделался дерзким.

Не в силах ответить, она потрясла головой - и отчаяние вырвалось потоком слез.

ДВАДЦАТЬ ОДИН

- Пути Тисте смущают, - сказала Хатарас Реза, выскальзывая из тяжелой бхедриньей шубы; свет солнца как раз пробился сквозь высокие облака, озаряя нагое выше пояса тело.