Сто дней во власти безумия. Руандийский геноцид 1994 г.

Одновременно с Францией решение о полном уходе из Руанды принял третий ключевой международный игрок – Бельгия. 12 апреля на утреннем заседании правительства Класу было поручено закрыть посольство и эвакуировать весь дипломатический персонал. В начале пятого часа вечера посольство Бельгии в Кигали прекратило свою деятельность, а посол Свинен покинул столицу вместе с группой европейских и руандийских правозащитников. В первой половине дня 15 апреля последние бельгийские коммандос эвакуировались из Руанды – операция «Силвер бэк» завершилась[1129].

Примеру ключевых игроков последовали и все остальные государства, имевшие с Руандой дипломатические отношения, в том числе и Россия, которая 12 апреля вывезла своих дипломатов и граждан (22 человека) через Бурунди в Москву[1130]. В Кигали не прекратило деятельность только посольство КНР.

В итоге масштабных операций «Амариллис» и «Силвер бэк» из Руанды было эвакуировано приблизительно 4 тыс. иностранных граждан[1131]. В них было задействовано около тысячи прекрасно экипированных и обученных французских, бельгийских и присоединившихся к ним на заключительном этапе итальянских военнослужащих[1132]; кроме того, в Кении и Бурунди были размещены 800 бельгийских коммандос и 300 американских морских пехотинцев. В то же время за три основных дня эвакуации (9–11 апреля) в стране погибло около 20 тыс. руандийцев. В распоряжении командующего силами МООНПР в тот момент находилось 440 бельгийцев, 942 бангладешца, 843 ганца, 60 тунисцев и 255 военнослужащих из других стран, чья подготовка и оснащение (если не считать бельгийский контингент) оставляли желать много лучшего. В телефонном разговоре с советником Генерального секретаря ООН 10 апреля Даллэр сказал, что для прекращения убийств ему, помимо расширения мандата, было бы достаточно 5 тыс. солдат[1133]. Если бы соединения, участвовавшие в спасении экспатриатов, присоединились к силам МООНПР, то ситуация могла коренным образом измениться. «Шла массовая резня, – вспоминал Даллэр, – и неожиданно здесь, в Кигали, у нас оказались силы, в которых мы нуждались, чтобы ограничить и, возможно, даже остановить ее. Однако <французы и бельгийцы> забрали своих людей, развернулись и ушли»[1134]. Но даже если бы правительства западных стран, эвакуировав иностранных граждан, хотя бы оставили в Кигали своих дипломатических представителей, их присутствие вместе с журналистами могло стать сдерживающим фактором для инициаторов геноцида и, что не менее важно, помогло бы спасти жизни многих из тех, кто нашел 7–12 апреля убежище в посольствах. «Я фиксирую 12 апреля, – пишет Даллэр, – как день, когда от равнодушия к Руанде мир перешел к тому, чтобы оставить руандийцев на произвол судьбы. Быстрая эвакуация иностранных граждан… стала сигналом для организаторов геноцида перейти к апокалипсису»[1135].

Вечером 12 апреля Мэдлин Олбрайт, постоянный представитель США при ООН, выступила с речью в вашингтонском Мемориальном музее. «Как мы должны реагировать, – спрашивала она, – когда власти и ресурсы государства направлены на уничтожение целых категорий людей? Как могут столь многие люди, способные на великодушие и теплоту в других ситуациях, опускаться на уровень диких зверей? Как может цивилизация не реагировать на преступления такого масштаба и при этом называть себя “цивилизованной”?»[1136]Эти слова Олбрайт произнесла по поводу военных преступлений в бывшей Югославии. Никто не подумал о том, что они гораздо больше подходили к описанию того, что в тот момент происходило в самом сердце Африки.

Сокращение МООНПР

Вопрос о деятельности МООНПР не сходил с повестки дня с самого начала руандийского кризиса. Как известно, 7 и 8 апреля бельгийская дипломатия настаивала на расширении мандата и увеличении численности ооновского контингента в Руанде, поскольку ей было необходимо добиться от ООН разрешения на участие бельгийских миротворцев в операциях по защите и эвакуации своих сограждан. В то же время в кабинете уже в первые дни кризиса распространились настроения в пользу прекращения участия Бельгии в МООНПР. «Когда вечером 7 апреля мы начали представлять себе ситуацию, – свидетельствует министр обороны Лео Делькруа, – общее мнение правительства было: вывести войска». По утверждению премьер-министра, это намерение «было четко сформулировано» 10 апреля. 11 апреля, выступая перед нижней палатой парламента, он заявил, что «условий для сохранения присутствия бельгийских войск <в Руанде> больше не существует». 12 апреля на утреннем заседании правительство поручило Класу поставить вопрос перед ООН о «…продолжении участия бельгийских военнослужащих в МООНПР, исходя из того, что Арушские соглашения не соблюдаются и общие условия операции Объединенных Наций не выполняются». «В настоящее время, – решили министры, – МООНПР утратила свой смысл, а расширение мандата и увеличение военных сил – это малореалистичные варианты. Объединенные Нации должны довольствоваться ролью наблюдателя, ожидая лучших времен»[1137].