Сто двенадцатый коридор

Над ним склонилось злое и зареванное лицо Анны. Клапаны фиксирующей системы разомкнуты, комбинезон на груди расстегнут, в кожу впились присоски кардиостимулятора. На полу вокруг кресла расставлен полный набор этих самых стимуляторов – от нейро, до лазера, воздействующего на активные точки, валяются использованные шприц-тюбики. Значит, дело дрянь.

Анна еще раз врезала ему по физиономии. Он разозлился:

– Ты, мать, полегче, у тебя ручка-то как у боксера.

Помощница сквозь зубы процедила:

– Кувалдой бы тебя по маковке, да так, чтобы уже и не возиться больше. Полтора часа с тобой бьюсь, герой хренов.

Он с удовольствием слушал ее ругань.

– Вот это по-нашему. А то «сю-сю, сю-сю», комплексы всякие. Однако быстро нежная девочка превратилась в бывалого десантника.

– Еще раз копыта отбросишь, я сразу полковником стану. Без всяких промежуточных званий.

– Нет, деточка, не дождетесь. Это было в последний раз, – он оборвал присоски стимулятора, – срочно нужен горячий душ.

Попытался подняться, но рухнул назад, в кресло. Помощница легко подхватила его и понесла на руках в жилой отсек. Она действительно была невероятно сильна. У дверцы душевой кабины уложила его на пол, быстро содрала одежду и засунула под обжигающий душ.

Александр кряхтел от невыразимого блаженства – возвращения к жизни, возвращения личности. Анна безжалостно растирала его жесткой мочалкой – кожа начала гореть.

– Поддай парку, Анастасия.

Деревню нашу замело…– запел он.

Анна, упершись локтем в край овальной двери, вдруг зарыдала отчаянно, сотрясаясь всем телом.

– Я чуть не умерла от страха за него, – захлебывалась слезами, – а он, видите ли, песенки поет… Мерзкая волосатая обезьяна, – и стала лупить его мочалкой.

Попавшая в серьезный переплет шестифутовая волосатая обезьяна только и нашлась что пробормотать:

– Волосатая… Много ты в мужской красоте понимаешь.

Она немного успокоилась. Он сжал ее щеки ладонями и крепко поцеловал в губы:

– Спасибо тебе, девочка. Ты меня спасла. Без тебя я точно бы загнулся.

Ох, как засияли ее глаза, полыхнули радостью. Одновременно в них мелькнуло отчаянное сожаление – она не имела права на ответную ласку. А шестифутовый волосатый командир отчего-то не торопился с дальнейшими действиями. Он давно уже перестал быть всяким формалистом: в опасном занятии, которое именовалось дальним поиском, на соблюдении инструкций отношений не построишь. Здесь было нечто другое – мешал древний инстинкт, с которым сладить было невозможно. Он смущенно набросил махровый халат. С огорчением подумал:

– И куда оно все девалось – где угодно, с кем угодно, когда угодно? Впрочем, не знал бы, что она биоформ, только брызги полетели бы.

Пряча неловкость, затянул пояс халата:

– Пойди, прибери там, в рубке. А я переоденусь.

В ее глазах мелькнуло то самое выражение, которое мелькало у всех девчонок, когда ему случалось облажаться. Он болезненно закряхтел – да пошло все оно в задницу! Не полет, а одна сплошная проблема. Вернемся к инструкциям. Запрещены сексуальные контакты во время полетов. Тем более, с биоформами – от себя добавил он. И опять ощутил неловкость – родная десантура, при случае, клала большой прибор на эту инструкцию.

Переоделся в своей каютке. Ужасно хотелось завалиться в такую неудобную и такую желанную койку, полежать, тупо глядя в матовый подволок. Неспешно все переварить, перемолоть внутри себя.

– Ага, – усмехнулся он, – и на рыбалочку сходить. Она как-то располагает к неторопливому перетиранию всяких проблем.

Напялил на физиономию маску непреклонного и железного начальника, важно прошествовал в рубку. В голове промелькнуло:

– И было имя ему – дурак, и облик он имел дурацкий, и суть его была оная же…

Опустив глаза, уселся в командирское кресло, буркнул:

– Ориентируемся, – и сейчас же зазвучал тревожный сигнал. Компьютерный баритон сообщил:

– На встречном курсе, направление 342 градуса, дальность пятьсот, искусственное тело. Масса порядка сорока тонн, размеры определить невозможно. Искусственное сооружение, предположительно, разрушено – никаких электромагнитных сигналов не подается.

Помощница, максимально увеличив изображение, ахнула:

– Командир, да это же вышедший из строя финишный маяк!

Командир буркнул:

– Ну, маяк и маяк. А что ты здесь ожидала встретить, придорожную закусочную?

– Командир, но вы вывели корабль точно в створ финишных маяков, несмотря на то, что они не работали. Если бы вы не установили свою поправку, мы бы оказались в полутора миллионах километров отсюда. Да еще и неизвестно, нашли бы мы их.

Александр с досадой проговорил:

– Опять двадцать пять – за рыбу деньги. Я тебе, о чем толковал, а ты протест, да протест.

– Но как вы определили это? Нет таких инструментов, нет таких органов чувств, чтобы на чудовищном расстоянии точно определить точку выхода.

– Это у тебя нет. У мерзких волосатых обезьян случается.

Она рассеянно сказала:

– Извините. Но, все-таки, я нигде об этом не слышала.

– И не услышишь. Поскольку это явления уникальные, наука ими не занимается – нечего систематизировать.

Помощница продолжала таращить на него глаза.

– Как вы это сделали?