Сто двенадцатый коридор

Александр порядком взмок – система кондиционирования скафандра уже не справлялась с нагрузкой. Он подтаскивал тяжеленные железки к выходу и активировал пиропатроны. Обломок, ширкнув огненным хвостом, уносился в бесконечность.

В телефонах раздался мягкий голос робота:

– У входа биомасса. Александр, взгляните.

Помощница, как всегда, оказалась первой. Она посмотрела на пол и охнула:

– Что это?

Александр подошел, посмотрел. У самого комингса люка лежал какой-то мешок. Он сразу понял, что это за мешок. Очень осторожно перевернул его – покрытое изморосью лицо исказилось смертной мукой. На нагрудной нашивке значилось: «Джейкоб Р. Макферсон» и код группы. Он пробормотал:

– Царствие тебе небесное, Джейк. Пусть тебя Господь пасет на пажитях своих тучных и водит к водам тихим.

У Анны глаза сделались в поллица, ее трясло так, что видно было даже через скафандр. Он прикрикнул:

– Не рассиропливайся! Мы здесь найдем еще двадцать три таких бедолаги.

Про себя подумал: а может двадцать четыре. Потом мягко сказал:

– Это всего лишь труп. Упаковка, в которой был человек.

Анна дрожащим голосом спросила:

– Со мной тоже может быть так?

Александр хмыкнул:

– Вполне. Со всеми нами такое может быть вполне. Ты разве не знала об этой основной человеческой привилегии: жертвовать жизнью ради дела, ради товарища, ради любви.

– Ради любви?

– В том числе. Ты что, думаешь, люди в игрушки играют? Это биоформы выдуманными комплексами маются. У нас все всерьез.

Он осторожно сдвинул труп в сторону.

– Попытаемся открыть люк. Мех, дружище, подключись к сервоприводу, может, цепи управления не повреждены.

Робот подключился к разъему. Раздался короткий вой, створки люка дернулись. Все было ясно без слов – перегородка деформировалась, и створки заклинило.

– Попробуй-ка, старина, вручную. Надежды никакой, но проверить надо.

Робот выдвинул из своей бесконечной руки револьверную головку, подобрал насадку и вставил ее в разъем ручного привода. Короткий вой, гудение, замигал алый транспарант на нагрудном дисплее Меха. Все ясно – дальнейшие усилия безнадежны.

Анна робко сказала:

– Может быть, стоит попробовать резаком?

– Ага, двадцатисантиметровые створки резаком. Энергии хватит аккурат на одну дырку.

Он ненадолго задумался.

– Поднимаемся на верхний этаж. Там нет бронекоробки. Смотровая палуба, бассейны, спортзалы. Если повезет и не будет серьезных завалов, вскроем один небольшой люк, ведущий на нижний уровень. Пошли.

По лестнице взбираться не стали – включили ранцевые двигатели. Долго протискивались сквозь узкую дверь, пришлось срезать часть переборки.

Огромное пустое пространство перечеркнуто потолочными фермами. В смотровые окна, покрытые морозными узорами, сочится тусклый свет восходящего карлика. Темно, пусто, страшно – леденеет сердце. Первая от входа потолочная арка повисла на полпути к полу, потащив за собой часть облицовки и обнажив бесчисленное множество коммуникаций и кабелей. Опасно, ох, опасно повисла фермочка. Вперед, вперед, мимо бассейнов, полных вспененным льдом, мимо покосившихся гимнастических снарядов, мимо стеклянных мумий в плавках и купальниках. На них уже не смотрели: внутренние часы отчетливо отстукивали оставшееся короткое время, сжималось сердце – не поспеем. Ужасный звенящий скрежет проник через безвоздушное пространство, через скафандры. Висящая сзади ферма ощутимо сползла вниз. Анна на бегу спросила:

– Что это, командир?

– Это плохо, Аня, ой как плохо. Деформируется корпус. Скоро он начнет разваливаться – тогда конец.

Мимоходом подумал:

– Хорошо, что завалов нет, сколько времени сэкономим. Слукавил, ох, слукавил Николай – вдвоем управитесь. Армаду действительно ни к чему сюда посылать, а вот пару-тройку корабликов – стоило. Да человек двадцать тертых мужиков. И дело бы пошло быстрее и не так страшно. Среди своих всегда веселей. Впрочем, Николай не сам такие вещи решает. Это даже не свои, это кто-то из высоких политиканов решил показать, какие мы молодцы: наши ваших шапками закидают. Мать их…