Сто голландских тюльпанов

Шабаш какой-то! Кровать у нас одна, хотя и широкая. И купила нам ее моя мама в числе прочих вещей, чтобы поддержать наш союз. Я сдерживаюсь, отвечаю вполне резонно: "Это кровать моей матери, так что лучше подними мою пижаму и замолчи". Когда я сказал про маму, что тут началось! Будто буря разразилась или цунами пронеслось. В глазах потемнело. Это она в меня швырнула какой-то своей вещицей. Должно быть, сапогом. Если не канделябром. Набрала в грудь воздуха и закричала так, что, думаю, лифтерша внизу перекрестилась: "Твоя мать - женщина с бытовым сознанием! Пусть она подавится кроватью! Чтоб она не смела совать нос в эту квартиру, иначе я за себя не отвечаю!" Проорав все это и кое-что еще, она прыгнула моментально в кровать и спряталась под одеяло.

Я целый день был сам не свой. Переживал и на работе все приглядывался к нашим теткам. Ну, тетки как тетки. А я смотрю и думаю: интересно, как они дома расправляются с мужьями. Дубасят, небось, при случае. Нет, кто их поймет? То вроде все делают, чтобы понравиться мужчинам, а на поверку выходит, что этих же мужчин вроде как и ненавидят.

Все-таки я решил как-то загладить конфликт. Вечером заявляюсь домой с букетом. Кстати, она-то мне никогда ничего не дарила. Одеколона не дождешься. А теща - вообще не поверишь! Эта жила моей маме на пятидесятилетие подарила ложку за два рубля.

Открываю я дверь и первое, что вижу в прихожей - огромные мужские сандалии, такие мерзкие, с прорезями для пальцев и пятки. Заглядываю в комнату: эта с каким-то хреном кофе пьет. Новое дело! Познакомься, говорит, это мой коллега, он мне будет помогать с диссертацией. А у него морда в прыщах. Ну, этот тип вскочил с кресла, завилял задом, будто собака, которая ластится к хозяину.

- Будем знакомы - Андрей Абрамович Волк.

Я говорю:

- Меня Вовой звать.

И ем его взглядом. Другой бы понял, надел свои сандалии и ушел, этот - нет. Плюхнулся обратно в кресло и стал в чашку сахар сыпать. Две ложки, три, четыре. Нет, ты представляешь, этот Волк явился в мой дом, в этих своих сандалиях, разбросал их по всей квартире и кофе с сахаром пьет. Гадюка.

Подсел я к этой милой парочке. "Боюсь, говорю, что дело это с диссертацией весьма бесперспективное. Супруга рожает ее уже восемь лет. И пока, извините, гора родила мышь в виде разрозненных страниц, да и те я на работе печатал".

Волк этот в кресле заерзал, а я напираю:

- Не обидно вам драгоценное свое время тратить, товарищ Волк?

Жена вспыхнула, зажмурилась в гневе, однако сдержалась и говорит этому типу:

- Андрюша, не обращайте внимания на выходки моего мужа. Он так шутит. Его воспитанием никто по-настоящему не занимался. Хотите бутерброд с колбаской?

Не было сил моих смотреть на все на это, плюнул и ушел в спальню. Сел на кровать и задумался: ведь было в нашей жизни много хорошего. Куда же делось это хорошее, почему оно ушло? Жалко стало себя непереносимо.

Не знаю, сколько времени прошло, слышу, хлопнула дверь, предстала передо мной жена. И, представляешь, за какое-то мгновение успела снять красивое красное платье, в котором сидела с Волком, и нацепила гнусный бордовый байковый халат.

Собрав волю в кулак, я обратился к ней душевно, хотя голос мой дрожал: "Вот, Наташа, я цветы тебе принес. А тут этот Волк. Зачем он здесь? Зачем он в нашем доме пожирает колбасу? Давай мирно все обсудим, ведь жили мы как-то десять лет, ведь объединяло нас нечто?" Протягиваю ей букет, но букет тут же летит в угол, а комнату заполняет крик, парализующий мое тело: "Я нашла в Ремарке сберкнижку! Откуда у тебя эти деньги? Ты впутался в аферу! А Волк мне друг!"

А эти пятьсот рублей мне завещал дед. Ну, я положил сберкнижку в томик Ремарка, между "Тремя товарищами" и "Черным обелиском". Бывает, что положишь, а потом забудешь. Что тут такого, не понимаю.

И тут, в самый разгар событий, появляется моя мама. Ну как нарочно. Она входит в комнату, нюхает воздух и говорит:

- Что-то у вас все пылью пропахло.

Наталья посмотрела на нее косо и говорит: "Пусть эта женщина немедля покинет квартиру, которую доставал мой папа, зампред". Мама тем временем идет на кухню и оттуда громко спрашивает:

- Скажи мне, сын, что приготовила тебе сегодня на ужин жена?

Я поднялся и ушел в ванную, пустил там воду из крана, чтобы ничего не слышать.

Неужели действительно амба? Да нет, не думаю. Пройдет все это. Все-таки десять лет вместе прожили. Ноосферное сознание? Да черт с ним! Несовместимость? Может быть, может быть. Но квартиру жалко.

Вот только Волк теперь чуть ли не каждый день приходит и даже перестал снимать сандалии.

Сто голландских тюльпанов

Пяткины возвращались домой от своих приятелей Хитровых. Виктор Андреевич вел машину медленно, рулил небрежно одной рукой. Жена Алевтина притихла на заднем сидении; сбросив тесные туфли на шпильках, она расслабленно шевелила пальцами.