Сто лет одного мифа

Примерно тогда же отвечавший за идейную и расовую чистоту в области музыки сотрудник надзорного ведомства Розенберга доктор Герберт Геригк обратился в гестапо с указанием проверить связи Преториуса, которого он заподозрил в «дружеском отношении к евреям». Обвинение этого чиновника-музыковеда было более чем серьезным, поскольку автор Словаря евреев в музыке, написанного в соавторстве с Тео Штенглем, считался в Третьем рейхе одним из главных специалистов по данному вопросу. Его словарь был составлен настолько скрупулезно, что в него вошли фамилии даже никому не известных музыкантов – включая частных преподавателей музыки и таперов из кафе, – и это была настольная книга для всех, кто отвечал в стране за кадровые вопросы в области музыки. Попавших в словарь музыкантов отстраняли от работы и отправляли в концлагеря. По представлению Геригка, у Преториуса стали проверять почту и провели обыск в его квартире. При этом гестапо в самом деле обнаружило его переписку с бежавшими в Голландию друзьями-евреями. Одному из самых заслуженных сценографов Германии объявили запрет на профессиональную деятельность, и ему пришлось провести несколько недель в застенках тайной полиции. Мюнхенский гауляйтер Пауль Гисслер даже успел объявить его врагом государства. Впоследствии Преториус рассказывал своему биографу: «…бессилие, беззащитность перед этими ужасными людьми были настолько парализующими, что я сразу же понял, что в подобной ситуации возможны только самоотречение и самообвинение». Ему все же повезло, и Гитлер решил не уничтожать художника, дав указание его освободить. Но теперь никто не хотел брать на себя ответственность за сотрудничество с ним – во всяком случае, на запрос, «как теперь должна себя вести партийная пресса в отношении Преториуса», мюнхенская партийная канцелярия не смогла ответить ничего конкретного. Поэтому было рекомендовано «проявлять определенную сдержанность, но не церемониться с ним, исключив всякое упоминание его имени».

Таким образом, путь к сценографической деятельности в Доме торжественных представлений был для Виланда отныне открыт, но отстранить Титьена от художественного руководства Гитлер снова не решился, и на оставшихся двух фестивалях военного времени Виланду пришлось довольствоваться ролью сценографа в новой титьеновской постановке Мейстерзингеров. Одновременно он продолжал занятия с Оверхофом.

Глава 22. Последние фестивали военного времени