Сто лет одного мифа

Несмотря на все предпринятые Фриделиндой усилия, приступить к запланированным гастролям никак не удавалось. В начале 1947 года ее агент Х. Н. Хамп (H. N. Hump) просил ее ускорить работу: уладить все проблемы с профсоюзами, заключить договоры с исполнителями, подготовить костюмы и декорации. Иначе могли оправдаться уже распространявшиеся слухи о том, что вся эта затея – обычный мыльный пузырь, и акционеры могли отказаться от дальнейшего участия. Однако руководительница проекта не испытывала никакого беспокойства. Начало репетиций она назначила на декабрь 1947 года, а первые спектакли запланировала на январь 1948-го; в общей сложности гастроли должны были продлиться от восьми до двенадцати недель. На осень того же года она наметила второе турне и собиралась дать в общей сложности сто представлений. Она даже вела переговоры о выступлениях в Европе, Южной Африке и Австралии. Своей подруге по лагерю на острове Мэн Жанетт Фриделинда сообщила: «Я полностью убеждена в том, что, если людишки как следует подготовятся и не будут халтурить, меня ждет оглушительный успех. Но я не допущу никакой халтуры, мои сотрудники также этого не допустят, так что все в порядке. Самые искушенные предприниматели говорили мне, что дело абсолютно надежное также с формально-деловой точки зрения…»

Однако к лету 1947 года стало ясно, что выдержать запланированный график не удастся, и начало выступлений пришлось перенести на осень 1948-го. Виланду она писала о неимоверных трудностях, которые ей приходится преодолевать, о переговорах с десятками профсоюзов и о хлопотах по аренде залов. Вскоре она была вынуждена констатировать в письме Жанетт: «Мой Тристан пока что не встал на ноги». На самом деле ей уже было ясно, что проект провалился. Загадочным образом исчезли и посланные Виландом картины и эскизы. Возникли предположения, что они пропали по пути в Америку или были конфискованы на пункте таможенного контроля, но многие склонялись к тому, что Фриделинда просто продала их и не поделилась выручкой с братом, чтобы покрыть накопившиеся у нее долги. В результате окончательно испортились и ее отношения с Тосканини, который с самого начала предупреждал о безнадежности ее затеи. Теперь же к нему обращались с жалобами многочисленные участники проекта, которым учредительница задолжала за репетиции, а у него уже накопилось сильное раздражение из-за восторженного отношения его подопечной к Фуртвенглеру и разочарование, связанное с отсутствием у нее профессиональных успехов. Предсказанный маэстро крах грандиозного предприятия только усилил его отчуждение, которого он не стал скрывать от своей безалаберной подруги. В ответ он получил от нее в августе 1947 года холодную отповедь: «Большое спасибо, что Вы продолжаете разрушать то, что некогда было для меня самым дорогим: миф о прежнем Тосканини. Я рада и тому, что Вы всего лишь человек».

Если не считать Виланда, понапрасну трудившегося над эскизами декораций и портретами предков, Вагнеры восприняли провал проекта Фриделинды с удовлетворением. Торжествующая Винифред писала в конце октября 1947 года: «Для запланированной гастрольной поездки с Тристаном у нее не хватает денег, а ее доклады больше никого не интересуют… Несмотря на тяжелое материальное положение, это поможет внушить самонадеянной девчонке Мауси, что для того, чтобы одержать победу, ей следует приехать. Каждый полученный ею там ответный удар будет способствовать восстановлению ее отношений с братьями». Причину этого торжества нетрудно понять. Уже год спустя Винифред писала: «Прежде всего нам нужно защитить себя от протестов со стороны Фриделинды, которая совершенно официально напечатала в своем проспекте, посвященном Тристану, что хочет с помощью этого турне „завоевать Байройт извне“!»

* * *