Сто лет одного мифа

Вольфганг вообще старался подчеркнуть при каждом удобном случае, что возрождение фестивалей состоялось только благодаря его организаторским способностям. Проводя различия между собой и братом, он как-то отметил: «Насколько сильно мы различались по характеру, настолько же различными были и наши пути в Байройт и на Зеленый холм. В отличие от меня, склонного больше к юридической и финансовой деятельности, Виланд был по своей натуре скорее художником и интеллектуалом – ко всему остальному он проявлял лишь ограниченный интерес. Так, он бывал рад держаться подальше от очага байройтских событий, поскольку это давало ему неограниченные возможности для занятий живописью, углубленного изучения произведений деда, чтения и разработки проектов. В своих письмах я ему постоянно рассказывал о событиях и происшествиях, связанных с нашей семьей и судьбой фестивалей». Судя по воспоминаниям Вольфганга, его выступление на этом собрании в самом деле произвело впечатление на потенциальных спонсоров своей деловитостью: «На основе представленных расчетов после активного обсуждения был принят стартовый капитал в 400 000 дойчмарок, который предполагалось увеличить до необходимой суммы в 700 000 за счет средств от продажи билетов и т. п. Я убедительно продемонстрировал присутствующим, что как для меня в качестве ответственного за экономическую сторону дела, так и для нас обоих, если речь идет об искусстве, возобновление Байройтских фестивалей возможно и без участия баварского правительства, но только при условии создания надежной финансовой базы. Потому что мы можем брать на себя обязательства только в случае, если будем уверены, что в конце концов нам удастся все оплатить».

Большое значение во время поисков потенциальных спонсоров сыграли и сохранившиеся связи Винифред. Уже после того, как удалось возобновить фестивали, она хвасталась в письме подруге своими заслугами в этом деле, утверждая, что вела «переговоры с новым меценатом Байройта – богатейшим человеком Вестфалии – и смогла убедить его провести переговоры с Вольфгангом». Поскольку этим человеком был Мориц Клённе, который к тому времени уже три года возглавлял Общество друзей Байройта и хорошо знал ее сыновей, речь могла идти в лучшем случае о каких-то добытых с ее помощью дополнительных средствах. Через Клённе Винифред познакомилась, а впоследствии и подружилась с вдовой Фрица Тиссена; это знакомство и другие новые связи также были чрезвычайно полезны для семейного предприятия. В результате мать по-прежнему осталась востребованной и продолжала жить с ощущением собственной значимости. В апреле 1950 года она писала знакомой: «Теперь мне опять нужно ехать в Байройт, так как нынешние отцы города хотят искупить грехи своих предшественников и вновь приглашают меня на официальные мероприятия, а я не хочу выглядеть мещанкой и платить злом за зло и из любви к сыновьям делаю приветливую мину, поскольку необходимо восстанавливать старые дружеские отношения между Ванфридом и городом».

В ходе совещания, состоявшегося на Троицу 1950 года, Клённе объявил, что необходимые средства собраны и запланированные субсидии могут быть выделены. Затем Вольфганг доложил, что открытие фестиваля назначено на 29 июля 1951 года. В связи с этим Винифред писала соломенной вдове отбывавшего пожизненный тюремный срок Гесса Ильзе: «…мое потомство на всех парусах ведет фестиваль к открытию в 1951 году, чтобы представить на нем Кольцо, Парсифаля и Мейстерзингеров». При этом как власти Байройта, так и баварское правительство отнеслись к созданию Общества друзей Байройта несколько настороженно. В связи с этим Карл Вюрцбургер предупреждал баварского министра по делам культов: «Господин министр, я полагаю, что мы должны также помнить о развевавшихся над Мюнхеном флагах со свастиками».