Сто лет одного мифа

Добившись поддержки финансовых кругов, Виланд и Вольфганг не оставили надежды что-то получить и от баварского правительства, у которого теперь, с одной стороны, не было оснований оставить байройтское предприятие без поддержки, а с другой – сохранялись сильные сомнения в способности братьев его возглавить. В связи с этим оно, как писал Вольфганг, «учредило что-то вроде комиссии, куда в качестве экспертов и консультантов вошли интенданты разных театров, а также представители Объединения театральных работников Германии». И далее: «Разумеется, делалось это без лишнего шума, в надежде найти у нас в результате такого „просвечивания“… предполагаемые недостатки или обнаружить нашу несостоятельность, в результате чего появилась бы возможность отчасти признать нас открыто, отчасти же превратить в поднадзорное предприятие». В результате бесконечных переговоров Мюнхен все же выделил на 1950/51 год субсидию в размере 50 000 марок, но снова потребовал, чтобы к соруководителям, якобы для оказания помощи, а на самом деле в качестве надзирателя, был прикомандирован Титьен. Но получившие солидную поддержку братья уже могли смело отвергнуть это требование, сославшись на то, что им согласились оказать содействие такие авторитетные вагнерианцы и профессионалы, как Ганс Кнаппертсбуш, Герберт фон Караян и видный оперный режиссер Рудольф Гартман. Вдобавок сотруднице Генерального интендантства баварских театров Берте Бухенбергер, занимавшейся проверкой финансовой стороны разработанного братьями проекта, удалось убедить свое начальство в том, что этот проект составлен в высшей степени умело, в связи с чем фестивали получили государственную субсидию, – хотя, как отмечал Вольфганг, «многие из тех, кто был причастен к выделению дотаций, втайне надеялись, что мы потерпим крах и средства уйдут в песок». Таким образом, субсидии государства удалось получить «при непременном соблюдении conditio sine qua non, то есть невмешательства в художественное руководство». В последний момент фестивали получили финансовую поддержку радиостанций, заинтересованных в получении прав на трансляцию спектаклей. Тут снова оказался полезен Карл Вюрцбургер, обратившийся за помощью к генеральному директору Северогерманского радио доктору Адольфу Гримме, а тот, в свою очередь, добился от Рабочего союза радиостанций компенсации возросших затрат на трансляции.

* * *

В мае 1950 года братья рассказали о своих планах на заседании Общества друзей Байройта. Поскольку Фуртвенглер был занят на Зальцбургском фестивале, его удалось ангажировать только на концерт-открытие первого послевоенного фестиваля; он должен был дирижировать Девятой симфонией Бетховена, по словам Вольфганга, «в память о концерте 22 марта 1872 года по случаю закладки фундамента Дома торжественных представлений на Зеленом холме». Далее «предполагалось дать по пять представлений Парсифаля и Мейстерзингеров и дважды исполнить полный цикл Кольца». Музыкальное руководство Парсифалем и первым циклом Кольца взял на себя Кнаппертсбуш, а Мейстерзингеров поручили Караяну, который проводил репетиции Кольца и дирижировал вторым циклом. Однако одну из первых репетиций взял на себя Кнаппертсбуш (скорее всего, чтобы „задать тон“ всем последующим), а Караяну пришлось выполнять обязанности коррепетитора. Вместе с еще одним ассистентом, Максимилианом Койетински (Kojetinsky), он сидел за роялем внизу оркестровой ямы, и по мере необходимости они аккомпанировали в четыре руки. По окончании репетиции «Кна» встал из-за пульта и спустился на несколько ступеней, чтобы ободрить своих помощников. Вот что писал о происшедшем после этого Вольфганг: «Караян стоял, положив руку на рояль и глядя снизу вверх на высокого коллегу в ожидании, что тот им что-нибудь скажет. Кнаппертсбуш хлопнул его по плечу, объявив: „Если я узнаю, что где-то есть вакантная должность коррепетитора, то порекомендую вас“. Когда Койетински заметил, что господин Караян дирижирует наизусть, это вызвало брюзгливую реплику Кнаппертсбуша: „Я умею читать ноты“». И это было только начало серии стычек маэстро с более молодым коллегой.