Сто лет одного мифа

Не побывав на первом послевоенном фестивале, Байдлер, конечно же, не мог критиковать ни режиссуру, ни сценографию спектаклей, поэтому в опубликованной 20 августа 1951 года (как раз в дни фестиваля!) в газете Das literarische Deutschland статье Размышления о Байройте – критический юбилейный обзор он сосредоточился на критике концепции «нового Байройта». Показательно, что редакция предварила эту статью собственным предисловием, где новая родина Байдлера противопоставлялась послевоенной Германии: «У сейсмографов метеостанций европейской политики в Швейцарии тонкий слух, и, в отличие от немецких, они не реагируют на возобновление Байройтских фестивалей торжественными гимнами. О швейцарской позиции нас известил, в частности, Франц В. Байдлер, внук Рихарда Вагнера, секретарь Союза писателей Швейцарии, чью статью мы предлагаем для обсуждения». В самой же статье автор в сконцентрированном виде представил собственное понимание эволюции восприятия творчества деда со времени смерти Козимы. При этом он, естественно, не забыл упомянуть о формировании в правление его бабушки и отца специфической байройтской религии, которая с тех пор укоренилась среди консервативных вагнерианцев. Верный ученик и последователь Томаса Манна, он, как и в прежних своих работах, обосновывал сделанные им выводы ссылками на эссе писателя Страдания и величие Рихарда Вагнера. Ему казалось невероятным, что «всего через шесть лет после ни с чем не сравнимого материального и, что еще важнее, морального краха» идеологии, основанной на этой религии, «в Байройте сумели возобновить фестивали – при этом была „гордо отмечена их преемственность“, и это следовало рассматривать как „общественное событие первого ранга“».

Стремление его двоюродных братьев позиционировать себя в качестве продолжателей байройтских традиций вполне естественно раздражало отвергнутого наследника великого деда, у которого, как видно из его статьи, были серьезные и небезосновательные претензии к этим традициям. Он полагал, что Гитлер был не первым, кто политизировал фестивали и поставил созданную в Ванфриде религию на службу нацистской идеологии. Ведь еще в двадцатые годы, когда автор статьи только начинал свою деятельность, «против „еврейской республики“ восстала вся фронда повергнутого кайзеровского рейха во главе с Людендорфом». Его можно было понять: он испытывал сильную досаду оттого, что так и не получил доступ к документам, крайне необходимым ему для завершения работы над биографией Козимы: «Особенно важно, чтобы письма Вагнера были изданы без каких-либо пропусков, поскольку сегодня уже нельзя принимать во внимание те соображения в отношении лиц или обстоятельств, которые отчасти стали причиной воспроизведения этих писем в сокращенном виде. Козима Вагнер прибегала к таким соображениям в значительных масштабах…»

Статья вызвала сильное волнение в обществе, выступление Байдлера сочли слишком резким; смягчить позицию его уговаривал даже верный ученик Георг Шнайдер, в основном согласный с ним, но считавший, что прежде, чем делать окончательные выводы, ему как либеральному политику следует проследить дальнейшее развитие событий в Байройте. Фактически он призывал Байдлера к добровольному молчанию, и учитель последовал его совету. В дальнейшем Байдлер отказался от критики фестивалей и целиком сосредоточился на своей деятельности секретаря Союза писателей Швейцарии.

Отказавшись при этом от продолжения работы над биографией Козимы, он поступил вполне разумно, поскольку стало ясно, что наследники байройтского предприятия не собираются выпускать из рук хранившуюся у них информацию. Следующая возможность изучения истории семьи появилась только в 1976 году, когда начали публиковать дневники Козимы. К тому времени Байдлер уже отметил свое семидесятипятилетие. Однако он продолжал пользоваться в Швейцарии популярностью как специалист по творчеству Рихарда Вагнера и в пятидесятые годы неоднократно выступал с лекциями в Цюрихском университете, а также со вступительными докладами перед спектаклями Цюрихской оперы.

* * *