Сто лет Папаши Упрямца

Папаша Упрямец проснулся рано утром и обнаружил, что в особняке стоит тишина. Он прошел весь дом, этаж за этажом, комнату за комнатой, но нигде не было ни души. Он засуетился, выскочил из особняка, но и там все словно испарились, и он понуро вернулся назад и засел в оцепенении в гостиной. Нефритовый браслет, который Цинь Сяоин подарила Вэй Сянтао, лежал на чайном столике, излучая холодный свет, как будто там лежали десять миллионов; но он их не видел, не замечал.

Зашла Цинь Сяоин, она тоже пребывала в унынии. Она машинально села рядом с Папашей Упрямцем.

Папаша Упрямец понял, что это – Цинь Сяоин, и произнес: Они все ушли.

Я их проводила, ответила Цинь Сяоин, не хотела пугать вас.

Ты знаешь, из-за чего?

Не знаю. Знаю лишь, что не смогу называть Вэй Сянтао своей невесткой.

Все из-за денег.

Сама она не стремилась к богатству и настояла на том, чтобы вернуть тот браслет стоимостью в десять миллионов.

Одному ее сыну мозги вылечили, а у второго они, наоборот, потекли.

Цинь Сяоин, казалось, о чем-то догадалась и произнесла: На самом деле мне нетрудно дать любую сумму. И чиновникам я тоже часто давала деньги. Если не подмазать, то и вправду никакого дела не сладишь.

Папаша Упрямец сказал: Тратить деньги на дурное – через это я не могу переступить.

Но ведь невестка улетела, и я не смогу стать тетей ее ребенку.

Улетела, значит, улетела, она моложе меня. Мне уже восемьдесят один, а скоро стукнет восемьдесят два.

Я потрачу деньги и найду тебе женщину помоложе нее, чтобы она стала моей невесткой.

Я больше не буду трогать твои деньги.

Почему?

Это бесполезно.

У меня есть деньги, только они и есть, и за вашу доброту я могу отплатить только ими.

Когда человек умирает, то деньги не может взять с собой в могилу.

Вы доживете до ста лет, даже еще больше.

Я смогу?

Сможете, обязательно сможете!

……

В этом году Папаше Упрямцу исполнилось сто лет. Все это произошло, когда ему был восемьдесят один год, то есть этой истории уже девятнадцать лет.

Глава 9 Золотые зубы

Четыре золотых зуба сверкали во рту Папаши Упрямца подобно светлячкам, порхающим в ночи на поле.

Я узнал, что у Папаши Упрямца есть золотые зубы, когда мне было шесть, то есть примерно в то же время, когда и про то, что у него на голове растут рога. Но до сих пор я эти рога так и не увидел. Папаше уже сто лет, а мне пятьдесят шесть. Каждый раз, когда мы с ним встречаемся, он всегда в шапке. Если шапка рвется, он меняет ее на новую, и так снова и снова, словно крышки на вечно раскаленной кастрюле, что стоит на плите, а у меня так и не появилось возможности сорвать ее и пощупать, а может, и увидеть рога на его голове. А вот зубы в его рту я видел совершенно отчетливо. Стоило ему только начать рассказывать историю или заговорить о прошлом, он невольно показывал свои зубы. Вот так и с кастрюлей, что стоит на плите: снимешь крышку – и с одного взгляда увидишь, рис варится в ней или каша.

Когда Папаша Упрямец рассказывал истории мне и другим ребятам, его зубы сразу начинали сверкать, и еще до того, как звук его голоса привлекал внимание и нас захватывала история, нас уже притягивали эти золотые зубы. Он всегда сперва открывал рот, а потом уже решал, какую историю рассказать, поэтому два ряда его зубов скрипели, цокали, стучали, как пестик без зерна, скрежетали, как пишущая машинка без бумаги (много лет спустя я начну пользоваться такой машинкой), так что невозможно было сходу что-то расслышать и понять, о чем пойдет речь. Вот в такие моменты его зубы особенно бросались в глаза, они горели, как фонари во время ночного путешествия.

Из всех детей, слушавших истории Папаши Упрямца, я был первым, кто обнаружил его золотые зубы. Я заметил, что, когда он рассказывает о каких-то трогательных моментах или сильно увлекается, его рот раскрывается и так и замирает в раскрытом состоянии, как будто его горло перехватило или сердце укололо чем-то острым. Поэтому я – а я был очень внимательным – отчетливо разглядел все его зубы: два ряда неровных, разного цвета зубов напоминали два ряда причудливых зерен в кукурузном початке, и они вызывали у меня недоумение и любопытство.

Среди его черных или белых зубов я нашел несколько сверкающих золотом. Позднее я уточнил, что их было четыре. Четыре необычных зуба располагались и внизу, и сверху, в самой глубине рта, там, где находятся моляры[29]. Они были гладкие, блестящие, крупные, больше, чем остальные, и это было самое красивое во рту Папаши Упрямца, они расцвели там, прямо как цветки на навозной куче.