Сто лет полуночества

Не задумываясь над феноменом вечной жизни, он жил, отдавая себя людям, понимая, что все остальное — суета, пыль. Вечна только любовь.

Почему вспоминаем об этом, только когда зажигаем свечи перед иконами? Когда плачет душа и тягостно стонет. Почему?

Это мы на какой‑то миг заглядываем в вечность. Прикасаемся к бытию.

Продано

С молотка. Раз, два, три. Тук! Нет, бум! Последний день распродажи, спешите! Не то опоздаете. Торг в самом разгаре, но еще можно успеть. Купить. Урвать.

Глаза разбегаются от всего… Так, что здесь у нас интересненькое, модное, оригинальное? Как вам нравится статуэточка? Ну та, коленопреклоненная, в молитве руки вверх протянула. ОНО. Религиозность сейчас в почете, это вам не вычурный крест в 5 кг., не удивишь уже крестом. И в церковь ходить не надо (с такой статуэточкой), глаза мозолить (чтоб запомнили), на свечки тратиться, на нищих глядеть (фи! От них же запах!). Мысль бешено колотится, подсчитывая траты, а прибыль какова? Выгода где? Ну как же, ведь сейчас так модно помнить о своих православных традициях (когда на Пасху мяса можно жрать в два раза больше, чем в пост). Верующий? Похвально. Ничего, что не знаете, в кого верить. Пустяки, что воруете, лжете, убиваете, всегда ведь можно мимоходом покаяться и продолжить творить мерзости.

И эту "благость" выставили под молоток? Да. И можно купить, и оказаться в модной струе. Да. Можно. Много чего еще можно. Вот, намедни торговали преинтереснейшим лотом под номером… не помню, каким, с названием "Любовь". Что творилось! Крику, споров! Многие приценивались, приглядывались, прищупывались и, наконец, тук. Продано. А после, потупив очи, спрашивают вдруг: "Куда это делась любовь… а мы и не заметили".

Скажите пожалуйста! Может, и не замечали, как по крупицам растаскивают её, как глумятся над беззащитностью и ранимостью любви, изощренно подменяя устаревшее, нетоварное понятие коммерческим проектом. И вот уже модный режиссер кривит губы: "Любовь — к бабушке в сундук с нафталином, вместо — что‑нибудь рейтинговое, чтоб деньгами попахивало".

Что‑нибудь? Пустоту в глазах.

Что‑нибудь! Оправдаем животный инстинкт.

Что‑нибудь… Мерзкое, пошлое, но денежное.

Ах, ну как же лихо торгуется! Вы, конечно, узнали её. Звезда нашего экрана. Именно та. Благотворительность с рук сбывает. Надоело. Тяжело делать "благо". Неделю назад этот лот приобрела, и уже надоело. А вон в углу приторговывают патриотами в комплекте.

Купить хотите? Хороший выбор. Поставите на полку, пыль иногда сдувать будете. В цене сейчас патриотизм. Украшает он каждый приличный дом. Только стирают хозяева с этого модного "украшения" не пыль, а кровь.

Следующий экспонат заинтересует любителей "душевного стриптиза" или тех, кто хочет славы мгновенной. Расскажите‑ка всей стране, какого цвета у Вас трусы, покажите ожидающим зрелища, как Вы умеете плакать и смеяться. Удивите своей глупостью, жадностью, цинизмом. И получите в итоге — приз! В студию! Вожделенный! Долгожданный! Но взамен — душу и совесть на торг выставите. Себя с потрохами — на продажу.

Раз, два, три. Продано. И дружба, и любовь. И честь с достоинством. И нежность с искренностью. А с чем жить будем? Вместо? С кулями денег! Что ж, продано. Благодарим за покупку.

Вам упаковать в красивую бумажку?

* * *

Когда мраморное изваяние источает кровавые слезы… Когда в небе сияют фосфоресцирующим светом озоновые дыры (вместо звезд)… Когда пошлость и предательство превалируют надо всем — потому что модно… Когда человек глазам собеседника предпочитает монитор компьютера, а вместо креста выбирает бомбу, — медленно, с ржавым скрежетом раскрываются врата ада.

Что там, за ними? Пугающая пасть пустоты или костры с грешниками? Люди так страшатся ада, не замечая, что он уже давно здесь, на земле. Сотворен руками и мыслями человеческими.

По всему миру полыхают костры адского пламени. Горячие, очень горячие точки. Привычной стала "резня", словно каждая ночь теперь — Варфоломеевская. А день подобен кошмарам, которые с кровавой жадностью воспеты в бесконечных триллерах. Обыденными стали трупы под руинами домов, и слезы уже не вызывают спазм жалости.

Разгорается пламя. Искры от него во все стороны. Сатана, усмехаясь, подкидывает поленья в костер. А дипломаты скалят голливудско–досадливые улыбки. Миротворцы с кровавыми руками. Дипломатические посланники… ада.

Смерть, ставшая не гостьей, а соседкой, убаюкала совесть, препарировала нравственность. У каждого она (нравственность) теперь своя. Для кого‑то убить — не грешно, предать (во имя чего‑то) даже престижно, а не лгут только младенцы (до той поры, пока не научатся говорить). Князю тьмы, видно, понравилось на земле нашей. Лейся, лейся, не песня — кровь. Человеческим злодеяниям нет предела. Их освещают, рекламируют, восхищаются даже. А если кому‑то не нравится, всегда есть выход — переключи.

Ну что, поиграем с пультом в русскую рулетку, до первой смерти на ТВ–каналах.