Сто лет пути

– Он совершенно не боялся, ни о чем не беспокоился, просто сидел и смотрел на меня. Я вернулся сюда, в комитет, попросил людей, они со знанием дела сметы проверили. Говорят, липовые они, все до единой. Деньги уходят на левые счета, оттуда на другие левые счета, потом на совсем левые, а с них уже вообще непонятно куда. Я опять поехал, стал с ним разговаривать. Он слушал, слушал, потом говорит: вы, наверное, чего-то не поняли. Я же не просил вас проверять, как расходуются средства! Я просил вас помочь дополнительные получить. И засмеялся.

Бурлаков опять вскочил, постоял и сел.

– Я ему тогда чуть в лицо не стукнул, – признался он с некоторым удивлением. – Честно. Не знаю, как удержался. Там же счет на самом деле на миллионы шел!.. А если б музею в Кондопоге по десять тысяч рублей каждый год прибавлять, вот они зажили бы! По-царски прямо!

Он махнул рукой.

– Я на Севере вырос, в военной части. Когда в Иркутск отца перевели, я никак привыкнуть не мог, что на каждом углу библиотеки да музеи! Мне казалось, так только за границей бывает – кругом такие развлечения, хоть каждый день ходи, а они все не кончаются. И вот еще что меня перепахало… – при этом слове профессор Шаховской улыбнулся, – был в Иркутске городской голова. Между прочим, депутат городской думы! Очень богатый и образованный человек, профессор. В Петербурге учился, в Киеве. Всю жизнь собирал картины, книги, по-моему, даже музыкальные партитуры. Зимний сад у него был, а в саду розы, дыни и апельсины – у нас, в Иркутске!. Он много всего для города сделал – телефон, электричество, водопровод, училища для мальчиков и для девочек, это в конце девятнадцатого века! И картинную галерею открыл, и туда люди всякого сословия допускались. Бесплатно! И я в первый раз подумал, что лучше музеев вообще ничего на свете быть не может!..

– Его звали Владимир Платонович Сукачев, – сказал Шаховской, и Бурлаков так обрадовался, как будто профессор признался, что прекрасно знает его родного дядю.

– Точно! А тут приходит, понимаете, такая с-с-скотина и мне в лицо говорит, что он все деньги украл, так ему мало, дайте еще! И главное, уверен, что дадут! И не боится ничего! Хоть бы шифровался, прятался, а он – ничего. Он точно знал, для чего его на это место посадили – чтобы воровать. Здесь бы деньги кончились, так он на другое место перешел бы, где еще больше можно п… – тут Бурлаков остановился и произнес не то слово, которое собирался сказать, – присваивать!..

– А кто его посадил на это место? Отец?

Бурлаков кивнул.

– Ну, я так понял. Потом этот отец со мной встречался! Целую операцию провернули, чтоб встречу организовать, как в кино про шпионов. Скрытой камерой снимали, потом пугали, что съемку обнародуют, в программе «Время» покажут, как депутат от бизнесмена взятку требует.

– Он предлагал вам взятку?

– Да ладно, взятку! – фыркнул Бурлаков. – Берите выше – долю!

…Ничего он не похож на штангиста! У него умное, крепкое лицо, бледное от злости.

– Я добиваюсь дополнительного финансирования, вдвое против прежнего, закрываю глаза на все махинации, а они берут меня в долю.

– А вы что? – спросила Варвара с интересом.

Бурлаков посмотрел на нее.

– Я поблагодарил и отказался, – ответил он очень вежливо. – Даже сказал, где именно я их видел вместе с этой самой долей. В каком месте. И посоветовал им там и оставаться.

– Да, – молвил Дмитрий Иванович, не зная, что еще сказать.

– Да, – согласился Бурлаков. – Они мне какое-то время не верили, набивали цену и увеличивали процент. Ну быть такого не может, чтоб кто-то добровольно отказался от денег! Потом стали приставать с угрозами. Потом…

– С какими угрозами? – перебила Варвара, и он опять махнул рукой.

– Вы что думаете, я слушал?! Сказал, чтоб отвязались, а депутатскую проверку я все равно устрою. Но для этого требовались основания, и я эти основания должен был найти – в виде документов! Я нашел. Во-он сколько нашел!.. Я решил его предупредить, что документы отправлю в прокуратуру или куда там их следует отправлять. И поехал к нему. Ну, поругались мы. Я уехал, и его в тот же день убили, вы сказали…

Бурлаков прошел к двери, распахнул ее и спросил у секретарши, даст ли она, в конце концов, чаю, а та с достоинством ответила, что чаю никто не просил. Бурлаков удивился и закрыл дверь.

– Я в бешенство прихожу, когда мне пытаются объяснить, что воровать не только нормально и приятно, но и просто необходимо! Не воруют, мол, только дураки и те, кому украсть нечего. Я точно знаю, вон Говорухин мне в детстве объяснил, что вор должен сидеть в тюрьме! Я «Место встречи изменить нельзя» сто раз смотрел. Убивать этого Ломейко не стал бы, конечно, но рыло с удовольствием начистил бы. Да нельзя никак, я же депутат, мне законы надо соблюдать. А посадить его я бы все равно посадил!

Они помолчали, потом Варвара спросила:

– А все-таки чем вам угрожали?

Бурлаков махнул рукой.

– Чем угрожают в таких случаях? Связями. Влиянием. Подставят, снимут с работы, всякое такое. Ничего нового.

– Отец Ломейко на самом деле такой всесильный человек?