Сто один день

– Ахерон лилит… – пробормотал он, провел рукой по лицу, на губах застыла капелька жидкости. Он машинально облизнул палец. Кровь. Терпкая соленая жидкость. Он уже слышал это слово. Ахерон лилит… И оно значило что то очень важное! Нужно постараться вспомнить! Человек прижал ладонь ко лбу, и отдернул руку, – голова была слишком горячей. У него жар! Он лежит в кровати в горячке, одержимый видениями! Тихая покойная радость, успокаивала, некая добрая сила подняла его, маленького щенка и баюкала в своих гигантских ладонях, он заплакал, отдавшись этой ласковой силе, и шептал, задыхаясь от счастья.

– Это свобода? Это свобода…

Сильная рука хлестко ударила его по губам.

– Ты опять заснул!?

– Кажется у меня жар… – он жалобно смотрел на Хозяйку. Она приложила тыльную сторону ладони к его лбу, и щелкнула пальцем по носу.

– Не выдумывай! Симулянт… Нос холодный – пес здоровый!

Тем временем, началось шоу. На сцене, под тревожный набат барабанов танцевала голая девушка. Золотые прожектора освещали плохо развитые маленькие груди с бледными сосками. Рвущийся барабанный аккомпанемент ускорился, капельки пота дрожали на втянутом животе. Неслышно ступая, на арене появился обнаженный негр. Он подхватил танцовщицу на руки, и закружил по сцене – светящийся круг из переплетенных черно-белых теней мелькал в золотом свете прожекторов.

Госпожа нетерпеливо барабанила острыми коготками по матовой полировке стола, вторя глухому барабанному бою.

Девочка открыла глаза. Огромные, прозрачно-синие, с ломкими аквамариновыми разводами, обрамленные коротеньким забралом подростковых белесых ресниц. И тотчас пронзительно вскрикнула, рванула маленькими коготками атласную шкуру, отчего на ней выступили рубинчики крови. После судорог боли девушка быстро приходила в себя, взахлеб целуя бледными губами большой черный рот. В зале чувствовалось напряжение. Оно аккумулировалось за ширмами, откуда сверкали жадные горящие глаза. Тревожно и гулко пробили двенадцать раз невидимые часы. Принцесса превратилась в Золушку, карета в тыкву, а кучер в крысу. На ночную планету обрушился сатанинский бал. Вдребезги разбилась на тысячи осколков хрустальная туфелька, заволокли алый горизонт стаи летучих мышей, и от перепончатых крыльев стало темно и душно как в склепе. По бокалам лилось густое вино, и кубок превращался в оскаленный хохочущий череп. И сквозь черноту глазниц мертвого черепа выплыла туманная иллюзия…

По арене потек сизый дым, и из стелющихся клубов появились два служащих в набедренных повязках. Они вынесли большую корзину. В корзине было что-то живое. Оно шуршало, грузно билось изнутри о стены. С потолка опустился стеклянный колпак, и застыл в метре от пола. Негр снял крышку, и ушел. Колпак опустился на пол, образовав стеклянную полусферу. Девушка приподнялась на локтях, испуганно глядя на корзину.

Барабаны заходятся в бешеном темпе. Госпожа привстала с кресла, толстяк в ярком свитере, с бокалом в пухлой, унизанной перстнями руке, подбежал к светящейся арене.

Далее начинался ад.

Наружу выскользнула огромная змея, с тихим шипением заструилась вдоль периметра сферы. Вслед за ней показалась другая – она сбилась в тугие кольца возле корзины, и приподняв тяжелую голову, в упор смотрела на оцепеневшую от ужаса девушку. Медленно вылезла третья змея, черным раздвоенным язычком коснулась ее бедра.

И в этот момент из-под купола раздался крик. Пронзительный, полный первобытного животного страха. Он бился рваной, ломкой струной над бешеным ритмом африканских барабанов. Посетители ресторана вскакивали с мест, торопливо обступали стеклянную сферу. Возле ниши с шлепком опрокинулась ширма. Госпожа толкнула бедром шаткий столик, мелодично звенели бокалы.

Холодная, ядовито-желтая Луна похожая на отечный, скалящийся череп вышла из-за облаков, на ледяной поверхности танцуют маленькие чертенята. Их красные глазки сверкают как яркие угольки, в центре хоровода пляшет большая серая крыса, еще несколько мгновений назад бывшая вальяжным усатым кучером. Чертенята кувыркаются через голову, дурные от галактического ветра, а за их спинами валяется желтая тыква.

Девушка вжимается спиной в стеклянную стенку. Змея вкрадчиво скользнула по полу. Крик раздражает пресмыкающихся, токи вибрации в замкнутой сфере, нервирует их. Аспид метнулся в сторону бородача, расплющившего мясистый нос о стекло. Бородач по-бабьи тонко вскрикнул, и отскочил, забрызгав белоснежные брюки шампанским, а изнутри по стеклу стекали бесцветные капли. Перепуганный бородач сконфуженно рассмеялся, глотнул из бокала, но ближе подойти не решался.

Девушка поскользнулась, и упала на бок, придавив локтем змеиный хвост. Одна седьмая секунды. С этой скоростью проделывают путь ресницы человека. За одну седьмую секунды.

Пестрая стрела длинной в три метра просвистела под закрытым колпаком за одну седьмую секунды. На розовом бедре выделились две красно-черные точки, и вокруг образовывалась багровая с синей каймой опухоль. Девушка закашлялась, подползла на четвереньках к стеклу, и била по нему маленькими кулачками.