Сто одна причина моей ненависти

Перво-наперво следует Серегу предупредить о лжесвидетельнице и посоветовать убраться подальше из столицы, несмотря на подписку. Да только послушает ли он? Тогда просто предупредить, чтобы знал, к чему готовиться. И пусть сам решает, как себя лучше защитить. Про адвоката он и сам догадаться может.

Только есть ли у него деньги на адвоката? Может и не быть. У Людмилы деньги он не возьмет, это факт. В таком случае Люда осуществит подковерную комбинацию и снабдит Серегу нужной суммой через Николая Никитовича, тот должен согласиться ей подыграть.

Что еще можно сделать? Пойти к следователю и убедить, что Портнов не способен на убийство? На редкость глупая мысль. Или как-то со свидетельницей этой внезапной разобраться? Например, убедить ее, что она неправа. За определенную сумму убедить, если потребуется, и совесть Миколину не потревожит.

Скоро девчонки явятся. Клашу кормить пора и баиньки укладывать. Да и Анисья пусть вздремнет, намаялась за эти дни.

Люда вышла в прихожую, подняла с пола Анисьину сумку, пристроила на вешалку поверх куртки-кожанки – свободных крючков не нашлось. Сумка мягко скользнула вниз. Людмила закинула ее вверх на полку в гущу вязаных шапок и шарфов.

Вот еще интересно: а с какой стати Витя повадился ей инфу про Серегины неприятности вываливать? Видно, не так прост наш компьютерных дел мастер. Люда не поверила ни разу, что он приревновал ее к Портнову. А вдруг Ступин моральный садист, провокатор и манипулятор, которому нравится, обнаружив болевую точку, кольнуть в нее или куснуть, а потом любоваться эффектом?

В таком случае на какой результат он рассчитывал, проделывая все это с Людмилой? На слезы и истерику? Тогда он придурок. С другой стороны, прыгнуть с моста ты ведь собиралась недавно? И именно из-за Портнова. Или хочешь этот факт в шутку обратить?

Тогда не придурок. Но истерики он все равно не дождется. С тех пор кое-что изменилось, извини, Витюша.

Компьютерных дел мастер вышел в коридор, почесывая щетинистую щеку. Проговорил озабоченно: «Облом, Валерьевна. Письма шли с сервера Курского вокзала, там терминалов немерено. А свой аккаунт тролль удалил прям на моих глазах. С ним теперь не спишешься, чтобы мозги вправить. Но ты не дрейфь, он по-любому не сможет теперь к твоей Карасевой домотаться, поскольку в Сети ее не отыщет».

– Ты все сделал, что мог? – строго спросила Людмила.

– Гадом буду, – уверил ее Ступин.

– Мне отлучиться надо, – поставила она в известность жиличку, раскладывая пельмени по тарелкам. – Дверь никому не открывай. Никуда не уходи. Трубку снимай по коду. Я сначала дам два гудка и отсоединюсь. Потом позвоню снова, тогда бери. Но вряд ли мне потребуется звонить, предупреждаю просто на всякий случай.

– А в интернет-то хотя бы можно? – кисло улыбнулась Анисья.

– Можно, отчего же нельзя. Но лучше поспи. Интернет никуда не денется. Как погуляли? Шар тебя слушался?

– Скорее наоборот, – усмехнулась Анисья. – И он совсем не страшный.

– Это он для тебя не был страшный. А для хулиганов местных – ого-го какой зверь. Мне Николай Никитович такие истории про него рассказывал, что просто…

– Что – просто?

– Просто зашибись. Давай мы все-таки вечерком твоему папке звоночек сделаем. Спросишь, как его здоровье и вообще дела.

– Сбагрить меня торопитесь?

– Не совсем. Хочу его реакцию на звонок узнать.

– Вы что же думаете, это мой папа ко всем этим гнусностям причастен?! – вознегодовала Анисья.

– А ты, выходит, на все сто уверена в обратном? – спокойно спросила Люда.

Анисья пришибленно умолкла. Потом проговорила шепотом:

– Какая, в общем, разница… Сама виновата. Заслужила.

– Это ты о чем? – заинтересовалась Люда. – Давай-ка поподробнее. Может, это важно.

– Важно? Нет, не важно. Мы на лекциях с девчонками иногда дурака валяли. Клепали стишки. Хотя какая это поэзия… «Встал Женек на пенек и сказал, что он Женек». Или «Мы видели Бананова, Бананова не пьяного, Бананова не пьяного, а значит, не Бананова». А совсем недавно у меня вот такой стиш сочинился: «Была бы ты другая, все было бы другое. Но ты – такая, и все – такое».

– И какова мораль? – скептически спросила ее Люда, уже зная, о чем пойдет речь. Она терпеть не могла самоедства.

– В десятом классе меня попросила подруга, близкая, заметьте, припрятать дневник. Не ученический, а настоящий, где она переживания всякие свои личные записывала. Чтобы предки не нашли, чего-то там она в этом дневнике понаписала, а сжечь было жалко. И слово взяла, что читать я его не буду. А потом мы с ней поссорились. Нет, не так. Не ссорились мы вовсе. Ради парня она перестала со мной дружить. И вот я, прежде чем ей тетрадь вернуть, все прочитала. От корки до корки. Очень благородно.

– Отомстила, короче.

– Ну, – мотнула головой, соглашаясь, Анисья. – А потом одной девчонке пересказала. Одной-единственной. Но я же понимала, что это все равно что всем.

– Тебя сейчас как: оправдывать или просто промолчать? Могу и то, и другое.

– Оправдывать? Это про жгучую мою обиду и подростковую психику, временами неадекватную, поведать? Не трудитесь, оправдывать себя я умею.