Сто одна причина моей ненависти

Он устроился напротив на стуле. Он не слушал. Он смотрел, кивал и улыбался. Мечты сбываются.

Клашу нес на руках дед – Карасев-старший. Осторожно, боясь оступиться, он сошел с больничного крыльца, прижимая к груди розовый кулек в белых кружавчиках.

Следом в проеме дверей, теснясь, показались сразу двое: Анисья в своем размахаистом джинсовом платье и тесном пиджачке поверх него и добрый молодец в старомодной косухе и черной вязаной шапке, нахлобученной по самые брови. В левой руке парень держал два топорщащихся пластиковых пакета – похоже, с предметами личной гигиены и обихода, – а правой крепко сжимал Анисьину ладошку. Под ноги они не глядели, только друг на друга и улыбались, отчего чуть не сверзились с верхней ступеньки.

Людмила планировала навестить Анисью, как только врачи разрешат, но обстоятельства сложились не в пользу ее планов. Миколина сама сутки пробыла в стационаре, сначала под капельницей, потом просто под наблюдением медиков, затем у нее взяли кровь на анализ, после чего отпустили, снабдив рекомендациями. На следующий день к ней домой приходил серьезный дядечка из полиции в чине майора, уточнял показания, которые ею были даны в воскресенье довольно скомканно и невнятно.

Так наступила среда, когда наконец, почувствовав себя достаточно бодрой и, главное, свободной от дел и обязательств, Людмила вышла из подъезда. Нынче на ней были бежевое кашемировое полупальто в английском стиле и такой же ткани прямая юбка чуть ниже колена, коричневый в тонкую бежевую полоску палантин по плечам, и волосы она прибрала в высокую прическу, оставив две вьющиеся шоколадные прядки струиться от висков к шее, а в уши вдела золотые сережки с глазками из темного раухтопаза. Вот только вместо ботильонов на высоком и тонком каблуке пришлось надеть полусапожки на сплошной подошве, но этот нюанс общее впечатление почти не портил.

– Эй, эй, эй, ты куда это собралась?! – донесся с балкона третьего этажа возмущенный голос Сереги Портнова. – А ну стой. Я сейчас.

Конечно, Люда его дождалась. Они не виделись со вторника, когда Сергей забрал ее из клиники, подкатив на такси. Скоро он уедет в свою тундру, и они долго не увидятся снова. И не надо. У Сереги в тундре есть Ленка и их с Ленкой общее дите. Или даже несколько дитятей. Об этой стороне Серегиной жизни Людмила знала мало и не имела никакого желания узнавать в большем объеме.

– Куда едем? – деловито поинтересовался Сергей, устраиваясь на пассажирском сиденье «Фольксвагена», отчего машинку пару раз качнуло на рессорах.

– В больничку к Анисье, – ответила весело Людмила.

Портнов спросил, с какой стати Людмилина бывшая жиличка там оказалась. Получил ответ, что Анисью пропоносило: объелась немытых слив, закушала немытым виноградом, и пропоносило.

По дороге болтали о пустяках. Только не вспоминали о событиях, произошедших тремя днями раньше. Не вспоминали, как сговорились.

Людке было весело и больно. Она чувствовала, что Сергею тоже… весело и больно. Но, конечно, ошибалась.

С какой стати у него должно что-то болеть? Подозрения с него сняты, подписка о невыезде аннулирована, он должен лишь облегчение чувствовать и радость от скорой встречи с семьей.

А вот ей расставаться с Портновым не хотелось категорически. Но она подумала: «Какая ерунда – год. Через год он приедет снова. Он каждый год наезжает, так Инна Яковлевна говорит».

Они пойдут в соседний сквер, усядутся на скамеечке, будут показывать друг другу фотки родных и друзей, потягивая газировку из маленьких бутылочек. Людмила даже согласится посмотреть на фотку Серегиной жены и их детей. А Людмила покажет ему снимки Анисьи и Клаши. И фотографии с выставки. За год она, конечно же, новую выставку поставит и проведет. Будет чем похвастаться перед Портновым.

Людке хотелось ехать подольше, но, как назло, пробок не было, и до Сокольников они домчались за каких-то тридцать минут. Машину пришлось оставить на стоянке возле больничных ворот и по территории чапать пехом. Хороший выдался денек, Людмила радовалась краткой прогулке, тем более что около больничной ограды и внутри нее стояли рядком березки в желтой и пока еще густой листве и зеленые пушистые елки.

В холле на первом этаже симпатичная медсестричка, сидящая за высокой стойкой поста, сверилась с компьютером и сообщила официальным тоном, что курс детоксикации, который был назначен Анисье Васильевне Черных, успешно завершен, курс реабилитации завершается, посему лечащий врач одобрил совместное с ней пребывание дочери, Клавдии Черных, четырех месяцев от роду, которая до этих пор находилась на попечении нянечек в отделении для детей грудного возраста детского стационара.

«Ой, – удивилась медсестра, дочитав файл до конца, – ведь и реабилитация тоже закончена. Я на дату не обратила внимания. Выписка сегодня».

Подняв лицо на посетителей, она оживленно затараторила, превратившись сразу из «мисс больничное совершенство» в обычную девчонку: