Сто одна причина моей ненависти

– Сергей, у меня появилась идея. Я еду с тобой и нанимаюсь к вам домработницей. Или нянькой. Кто вам больше нужен? Могу кухаркой. Нет, так не пойдет, Аленка начнет думать о нас невесть что, зачем над человеком измываться… По-другому, решим по-другому… Я выйду замуж у вас там за какого-нибудь инвалида, точно, за инвалида. Помнишь, стихи мы вместе читали, кажется, Василия Федорова, там строчки такие: «Ревновать буду часто и злиться, как ревнуют и злятся калеки». Они, выходит, ревнивые, калеки эти. Поэт знал, что писал, ему можно верить… Я найду в вашей военчасти инвалида неженатого или даже вдовца, кочегара бывшего какого-нибудь, выйду за него замуж, мы в гости к вам приходить станем. Иногда приходить, очень редко, обещаю не надоедать! Тогда у Алены никаких мыслей на мой счет не будет, точно тебе говорю. Или вообще мы оба наймемся к вам в помощники. Да, именно так! Он садовник, я – кухарка, а денег нам не нужно будет платить, я его уговорю, я умею. Соглашайся, Портнов, отличный же вариант, стоящий!

Людку колотила мелкая дрожь, а глаза сияли радостным возбуждением. Какая же она находчивая, выход придумала, и не придерешься. Да и кому нужно придираться-то?!

А на периферии сознания здравый смысл долбил глухо и монотонно: «Ты сдурела. Чокнулась».

Сергей смотрел задумчиво и отвечать не торопился.

Вот это все – что? Истерика как следствие недавнего потрясения? Или прикалывается Миколетта по своему обыкновению, ждет, что он поверит в бред, а она поднимет его на смех? Вот прямо сейчас поднимет?

Если молча уйдешь, выставишь себя слабаком. Если примешь тираду всерьез, окажешься идиотом.

– А как же твой муж? Ты вынесла его за скобки, он может огорчиться. Не находишь? – с легкой иронией спросил Сергей, избрав третий вариант.

– Он будет доволен! – радостно уверила его Люда, решив, что если Портнов обсуждает нюансы, то предложение практически принято. – Я буду его обстирывать, обглаживать и еду готовить. Мы заранее договоримся, кто что получит от брака.

– Я твоего теперешнего мужа имею в виду.

– А, – махнула рукой Людмила, – забудь. Нет мужа. Как не было. Ушла от него в июне, а в августе расторгли брак. Только ты тут никому не рассказывай. Хотя теперь можно. Я из-за тебя это в секрете держала. Ну, что скажешь, классная идея?

– Почему из-за меня? – деревянным голосом спросил Сергей. Спросил и испугался ответа. И поспешно добавил: – Не важно, не утруждайся. Предложение заманчивое, но принять его не могу. Мне не нужна домработница. Тем более – нянька.

– Как же так… Алена сама справляется? Ей же трудно, наверное… – упавшим голосом проговорила Люда. – Ну, ладно. Как знаешь. Тогда по домам?

Ей срочно нужно попасть в квартиру. Закрыться на все замки. И шторы в комнате закрыть, и жалюзи на кухне. И поплакать. От души и на свободе, даже в голос. Боль пройдет. Рано или поздно. Или хотя бы ослабнет.

А стыд? Когда пройдет стыд? Так унизиться…

Сергей торопливо проговорил:

– Я понятия не имею, как и с чем справляется Алена. И знать не хочу. И не понимаю, почему ты все время мне про нее говоришь.

– Я думала, ты на Терентьевой женат, – бесцветным голосом произнесла Люда.

Кураж растаял, навалились слабость и сильнейшая апатия.

– Впрочем, какая разница. Все сказанное про Алену можешь отнести к своей жене, как бы ее ни звали. Мне пора. Дел по горло. А тебе – доброго пути, Серый. И счастливой семейной жизни. Извини, проводить не смогу, дел по горло. Кажется, это я уже говорила.

Сергей поймал ее ускользающую руку, стиснул в своей ладони. Его сердце стучало глухим молотом, отдавалось в висках. Сумбур в мыслях. «Не понимаю… Не понимаю… Это правда? Нельзя верить, нельзя…» К горлу подступил ком, рвущийся наружу, и его нужно было непременно удержать, а еще лучше – загнать обратно, чтобы взахлеб, как малолетнему, не разрыдаться радостью, облегчением, счастьем.

– Алена передумала выходить за меня. Я отказался служить в Московском округе по протекции ее папаши. Решил получить назначение на общих основаниях и от будущего тестя не зависеть. Со мной ехать ей не захотелось.

– Дура, – пожала плечами Людмила. – Да и я тоже. Выходит, ты нашел спутницу жизни в глубинке.

– Не смог, – коротко ответил Серый. – Ты мне всех спутниц отравила. Не смог. Вот так вот.

– Не ври! – взорвалась она горечью и обидой. – Не ври! Не верю! Ты вещи для кого закупал? Все эти короба с текстилем и бытовой техникой? Детские комбезы и одеяльца? Соратникам по оружию?!

– Дочь комполка за нашим старлеем. Я Оксанушку с малолетства знаю. Вот список она мне и накатала. С обеспечением у нас не очень.

Людмила молча, без улыбки смотрела на него. Проговорила тихо: «Оксанушка, выходит. Не солнышко… Извини, Серый, ноги не держат, мне надо посидеть». Ухватившись за его плечо, медленно опустилась на бордюрный камень, и Сергей присел рядом. Обнял ее обеими руками, прижал к себе. Она щекой прильнула к огромной Серегиной груди, прикрыв глаза, отгородившись от мира. И так они сидели молча, замерев, не дыша.