Сто рассказов о Крыме

Директор обсерватории сообщил, что в реестр Вселенной она записана под номером 1271, и сел рядом с юбиляром под шумные аплодисменты собравшихся. Юбиляр тронул его за локоть, высоко поднял кустистую, стариковскую бровь, сказал негромко:

— А я Росинанта своего вспоминаю.

Росинантом он, бывало, величал единственную не съеденную в голодный год конячку с выпирающим из-под вытертой до блеска кожи острым крестцом. Что ж, прозвище подходящее, если вспомнить, что самого Изергина в то же время многие осуждающе называли Дон Кихотом.

— Росинанта и тех, кто советовал мне поберечь вот это, — корявыми скрученными болезнью пальцами он постучал себя по лбу. — Стену, мол, все равно не прошибешь, только шишки в награду…

Астроном кивнул, выражая тем самым полную готовность слушать не юбилейные речи, а самого юбиляра. Однако юбиляр уже замолчал, сидел, наставив острый взгляд небольших глаз на очередного выступающего. Только и при этом нет-нет да и появлялись перед ним вместо сегодняшней нарядной террасы белое от луны шоссе, повязка с ворохом соломы, мешочки с крупой под этой соломой и мерно качающаяся спина Росинанта…

Говорили тогда, в девятнадцатом, в двадцатом: профессор Бобров организовал санаторий, надеясь на доброхотные пожертвования людей состоятельных: и это было разумным актом человеколюбия. Потом, умирая, Бобров, завещал своему детищу 6000 рублей — ну, что ж, и это можно. Доктор Изергин, сменивший Боброва, отдал все свои деньги на возведение нового корпуса — поступок чрезмерный! Но который уже год содержать больных детей на те крохи, что получаешь сам от утомительной частной практики, — помилуйте, этому уже нет названия…

…Вслед за планетой были преподнесены другие, куда более ординарные подарки, а выздоравливающий мальчик Игорь все ждал своей очереди. Нетерпение явно было написано на его открытом, красивом лице. По малости лет мальчику казалось: Петр Васильевич тоже хотел бы скорее перейти от дня минувшего к дню нынешнему, услышать и его, Игоря, выступление. Однако гости один за одним поднимались над столом и спрашивали:

— А помните, коллега? А помните, Петр Васильевич?..

— А помните, девятнадцатый, бандитов, которые пытались ограбить вас в пути, доктор?..

— А помните 300 рублей царской милости!..

— А помните, как нянечки ворчали: неужто наш доктор богаче царя?..

— А помните машину, подаренную красноармейцами?

…Доктор Изергин скончался в этом же, 1936 году, а мальчик, так страстно чувствовавший свою с ним духовную связь, был благополучно выписан из санатория. Но судьбам их еще суждено было скреститься.

…Когда в Крым пришли фашисты, у тех, кто стоял постоем в «Бобровке», было свое развлечение. Они ходили на поляну у моря стрелять в памятник на могиле врача Изергина. О, в этом было какое-то особое удовольствие — всаживать пулю за пулей в орден на груди этого фанатика, этого любимца большевиков. Конечно, лучше было бы застать его живым и сломить в назидание окружающим, но…

Однако некоторый реванш фашисты все-таки взяли. 10 апреля 1944 года в лагере смерти на территории совхоза «Красный» недалеко от Симферополя ими был расстрелян Игорь Носенко, когда-то клеивший наивные фотографии и газетные вырезки в альбом с шершавой, не очень белой бумагой.

Впрочем, вряд ли его смерть нацисты могли счесть реваншем. Тем более что в дневнике Игоря Носенко, руководителя одной из подпольных молодежных групп Симферополя, они прочли: "Гитлеризм есть вчерашний день человечества. Солдатский сапог не остановит ход истории. Пусть трусы и маловеры отказываются от своих взглядов, хуля и оплевывая то, в верности чему они расписывались недавно. Я остаюсь верным моей партии, моей Родине".

Улица имени Курчатова

В сильный дождь улица напоминает русло горной речки: мутная вода, сварливо ворча, тащит за собой ветки акаций, мусор, песок. Потом все это оседает, как оседало сто лет назад, забиваясь в щели между камнями. И дома вдоль улицы те же, что стояли в начале века и раньше: толстые стены из ракушечника, черепичные тяжелые крыши. Во дворах много абрикосовых деревьев, деревянные галерейки верхних этажей нависли над нижними, и везде голубятни, медные тазы, прислоненные к беленым стенкам.

Всегда мне странно, что улица эта названа именем одного из величайших ученых нашего времени, именем Курчатова. Такая не современная улица… А может, в этом есть смысл? Может, в этом есть тот смысл: пусть каждый видит и знает — улица, по которой гений бегал в гимназию или школу, не обязательно должна быть столичной, даже просто широкой?..

Учился Курчатов в первой мужской гимназии Симферополя, которая теперь стала общеобразовательной школой тоже номер один и кажется сегодня маленькой, не по росту города. Однако на фасаде этой маленькой и невзрачной школы мемориальные доски свидетельствуют о том, что здесь учились Спендиаров, Курчатов, преподавал Менделеев. Именно в Симферопольском университете получил Курчатов и высшее образование.