Сто страшных историй

– А вдруг моя молитва не спасла бы несчастного? Как жить после этого? Дело не в том, свят ты или не свят. Дело в другом: больно, если не можешь помочь себе, но вдесятеро больнее, когда не можешь помочь просящему. Нет, нет, отрубленная голова – наилучший выход!

Он тихо засмеялся.

Голова, подумал я. Отрубленная. Святы вы, Иссэн-сан, или не очень – вы никогда ничего не говорите просто так. Надо было мне уйти пораньше, еще до ваших подозрительных шуток.

_______________________________

[1] Хорай – так японцы называли остров Пэнлай (кит.), где обитали бессмертные небожители.

ПОВЕСТЬ О ПОТЕРЯННОЙ ГОЛОВЕ. ГЛАВА ПЕРВАЯ: ЖЕНА САМУРАЯ

Сверхъестественному место в увлекательных историях. Рассказчик сыплет подробностями, достоверными и сомнительными, мы же восхищаемся или осуждаем, уходим прочь или требуем продолжения, недоверчиво хмуримся или наши брови взлетают на лоб, а рот приоткрывается, как у ребенка.

Мы-слушатели – это одно. Мы-рассказчики – другое. Но мы-участники – это не просто третье, это самое неприятное. Нам страшно, больно, плохо. Наше естество, как может, противится отвратительному «сверх» и проигрывает схватку. Все, чему мы не верили, обступает жертву, тянет когтистые пальцы. Все, в чем сомневались, скалит клыки. И некому встать, объявить: «На сегодня хватит, продолжим завтра!»

На сегодня не хватит. Доживем ли до завтра?

Чем ближе конец моей ничтожной жизни, тем чаще я размышляю о сверхъестественном и о том, каким оно бывает естественным и обыденным: жизнь, смерть, голод, предательство. Мне вспоминаются строки из «Основы Закона»: «Ведь некоторые не знают, что нам суждено здесь погибнуть. У тех же, кто знает это, сразу прекращаются ссоры.»

«Записки на облаках»

Содзю Иссэн из храма Вакаикуса

1

Костер на берегу

Иосикава Кэн с неудовольствием глядел на догорающий закат.

Еще недавно морская гладь полыхала жидким огнем, переливаясь всеми оттенками пурпура и кармина. На багровое солнце, коснувшееся горизонта, было больно смотреть. Приходилось щуриться, приставлять ладонь козырьком к бровям, моргать. Величественное зрелище небесного пожара завораживало. Иосикава щурился, приставлял и моргал. Раз моргнул, другой, третий…

И вот, пожалуйста!

Солнце до половины утонуло в море. Алые блики потускнели, налились темной киноварью. Между ними лениво плескалось море черной туши, густея на глазах. Небо на востоке подернулось пеплом. Ближе к зениту пепел превратился в сажу, сквозь нее проступили колючие искры звезд.

Это значит что?

Это значит, что к ужину они опоздали.

Пока свернут сети, пока развернут лодку, пока догребут до берега… Придется давиться холодной бобовой кашей. И товарищей свежей рыбкой не удастся порадовать. А главное, не удастся порадовать господина Яманаку, начальника поста береговой стражи. Рыба, конечно, не пропадет, но хризантемы дороги к празднику. Господин Яманака к ужину относится с большим уважением. Он будет недоволен. Что в свою очередь значит…

Усилием воли Иосикава оборвал цепочку дурных мыслей.

– Все! Сворачиваемся!

Сакагути Рюхэй и Кимура Со вытаскивали сеть, полную бьющейся рыбы. С дружным недоумением они воззрились на Иосикаву – и едва не упустили последний на сегодня улов. Нет, справились. Гора трепещущих тел на корме, тускло отблескивая в последних лучах заката, выросла еще на треть. Особо резвая скумбрия ухитрилась извернуться и плюхнулась за борт.

Упорство и воля к жизни заслуживают награды, философски рассудил Иосикава. Рыбы достаточно: ишь, как корма просела! Хорошо, что на море штиль. Иначе пришлось бы избавляться от части улова, чтоб не пойти ко дну!

– Еще разок, а? – с надеждой осведомился Кимура. – Эбису нам сегодня улыбнулся.

Более сообразительный Сакагути ткнул приятеля кулаком в плечо. Указал на пунцовый краешек солнца, готовый исчезнуть за горизонтом.

– Зато господин Яманака вряд ли станет нам улыбаться.

Кимура был прав: рыбалка удалась на славу. Здесь, у восточной оконечности острова Девяти Смертей, улов всегда был хорош, но сегодня добряк Эбису расщедрился от души. Сардины, сельдь, треска, сайра и даже анага, морские угри – рыба косяком шла в сети! Потому и задержались, проморгав – в прямом смысле слова! – недолгую вечернюю зорьку.

Сакагути тоже был прав: господин Яманака не заключит их в отеческие объятия. Даже восхитительный улов не смягчит раздражение начальника. Все кругом правы, а виноватым окажется Иосикава. Из троих стражников, примеривших на себя рыбацкие плащи, он старший. Ему командовать, ему и ответ перед начальством держать.

Это все жадность, вздохнул Иосикава. Жадность и азарт.

– Разворачиваемся!

Кимура и Сакагути взялись за весла, Иосикава устроился у руля, с немалым трудом высвободив себе место. От его веса корма просела еще сильнее. Вода плескалась на полторы ладони ниже борта.

– Давай помалу…