Сто страшных историй

Гроза еще рокотала под матерчатыми небесами, но раскаты грома стихали. Яростные молнии больше не лупили одна за другой. Начальство прекратило бродить. Начальство стояло, качаясь с пятки на носок. Я слышал хруст камешков, попираемых тяжкой пятой. Я чувствовал себя одним из этих камешков.

– Сядьте. Хватит лбом землю протирать!

Я сел прямо, потупив взор.

– Сколько времени вам понадобится?

– Три дня, Сэки-сан. Возможно, четыре. Это не считая дороги.

– Три дня? Да за три дня я разузнаю точное количество демонов, служащих князю Эмма! Их должности и служебные обязанности! Нет, вы слышали? Три дня!

Он отошел к выходу из палатки. Глянул на меня через плечо:

– Два дня, не считая дороги. И если вернетесь с пустыми руками, останетесь на этом острове до конца жизни! Вам ясно?

_______________________________

[1] Японский вариант выражения «искать иголку в стоге сена».

ГЛАВА ПЯТАЯ: ЛИЧНЫЙ ВРАГ НЕБЕС

1

Поэзия мест заключения

Говорят, тюрьма в Эдо скорее похожа на просторную усадьбу. Говорят, она занимает целый квартал. Треть квартала отдана под здание управы, треть – под камеры для арестантов, треть – под места для пыток и экзекуций. Такой размах вполне объясним: в район Кодэматтё, где расположена столичная тюрьма, свозят преступников со всего востока Чистой Земли.

Обслуживает тюрьму целая армия: полсотни досинов и десятка три рядовых надзирателей. Начальник имеет высокий ранг хатамото, то есть знаменосца, личного вассала сёгуна, но без прав, присущих другим хатамото – аудиенции у повелителя и ношения оружия в его присутствии. Ранг не всегда идет рука об руку с богатством – жалованье начальнику полагается скромное: сто двадцать коку риса в год. Сверх того казна отпускает ему десять годовых пайков риса на членов семьи и прочих иждивенцев.

Может, и так. Не знаю, не был, не знаком.

Я и в нашу-то тюрьму иду впервые.

Подходя к воротам, за которыми начиналась «дыра в ад», и показывая стражникам грамоту со служебными печатями, я грустно размышлял о том, что жалованье, скромное для одного, для другого выглядит немыслимым богатством. Мои пятьдесят коку – даже с надбавкой за вредность службы! – против ста двадцати главного тюремщика Эдо? Даже говорить нечего!

Попросить у господина Сэки дополнительный паек на иждивенцев? Вне сомнений, господин Сэки решит, что я спятил.

– Торюмон Рэйден?

Оторвав взгляд от грамоты, старшина караула уставился на меня:

– Дознаватель?

Судя по мрачно сдвинутым бровям, я не слишком соответствовал собственным имени и должности.

– Да, – в тон ему ответил я. – Служба Карпа-и-Дракона.

– Цель посещения?

– Встреча с начальником тюрьмы.

– Господин Симидзу предупрежден о вашем визите?

– Да.

Я не лгал. Здесь было неподходящее место для лжи. Гонец из нашей управы посетил Симидзу Масато, заправлявшего тюрьмой в Акаяме, доложил о моем желании встретиться – и вернулся с согласием самого любезного толка.

Широно я велел дожидаться у ворот. Вряд ли на территории тюрьмы мне понадобится составить протокол о фуккацу. Да и являться к тюремному руководству в сопровождении безликого, каким для всех выглядел Широно, не хотелось.

– Проходите, – кивнул старшина.

Он внезапно расплылся в ухмылке:

– Управа налево, арестанты прямо, пытки направо. Вы по какому вопросу?

Я оставил шутника без ответа.

Вскоре меня обогнал самый молодой из стражников – старшина на всякий случай послал парня вперед, сообщить начальству о приходе подозрительного гостя.

Знакомство со здешней тюрьмой, пускай самое поверхностное, на ходу, ясно давало знать: Акаяма не ровня столице. Целый квартал? В лучшем случае половина. Просторная усадьба? Если усадьба, то простору маловато. Досинов, как я выяснил заранее, двадцать один человек, надзирателей – тринадцать. И начальник в ранге гокэнин – «человек дома», из вассалов сёгуна, но ниже, чем хатамото.

Когда я вошел в чистый, ровный, посыпанный свежим песком двор управы, господин Симидзу сидел на складном походном табурете, уперев в бедро рукоять веера из белой бумаги. Он был бы похож на полководца, составляющего план битвы, когда б не кисть, тушь и бумага на столе перед ним. Телосложение начальника также говорило не о битвах, а о пирах и попойках. Какое бы жалованье он ни получал, живот у господина Симидзу был на все триста коку в год.

– Как хорошо, что вы пришли! – внезапно вскричал он, испугав меня. – Я слыхал, вы тонкий знаток поэзии!

Вранье, чуть не брякнул я. Но ограничился нейтральным:

– Вы мне льстите, господин Симидзу.

Интересно, какая сволочь возвела на меня поклеп? Или начальник от скуки подшучивает надо мной, как это делал старшина караула?

– Масато! Меня зовут Масато.

Я поклонился: сам не знаю, зачем.

– Обращайтесь ко мне по имени, без церемоний, Рэйден-сан. Договорились? Если не возражаете, я отплачу вам тем же.

Возражать я не посмел. Лишь отметил, что беседа сворачивает в непривычное русло. Неожиданности? Они пугают нас, приводят в оторопь. Сказать по правде, я бы предпочел официальность встречи и сухость взаимоотношений.