Сто страшных историй

Освободившись от волос Тибы, я выдернул руку наружу. Не медля ни мгновения, старший дознаватель обмотал плененного Ловкача плащом.

— Пояс! Дайте мне ваш пояс!

Я освободился от пояса с такой скоростью, будто пояс был лентой огня, грозящей сжечь меня дотла. Протянул его господину Сэки, но тот не решился ослабить хватку.

— Обматывайте! — приказал он. — Я держу, а вы обматывайте!

Плащ и пояс сделали своё дело: хитобан превратился в рычащий сверток, более не представлявший угрозы. Кажется, он пытался прокусить плащ, но перестал, когда Сэки Осаму, отдуваясь, уведомил его:

— Если не прекратишь, я стану тыкать в тебя ножом. Хочешь дырок в плаще? Я окажу тебе такую любезность. Правда, дырки будут не только в плаще.

Из свертка донёсся глухой нечленораздельный рёв.

— Не надейся, не убью, — господин Сэки пнул пленника ногой. — Может, глаз выколю. Разрежу губу, выбью зуб. После всех увечий, которые ты нанес нам, это будет мизерной платой. Ты откусил мне палец, ублюдок. Знаешь, сколько стоит мой палец? У тебя не найдётся столько ушей, чтобы расплатиться.

Сверток замолчал.

— Нащупайте его нос, — сказал я. — Рот тоже сойдёт. Хотя нет, рот нельзя, он кусается. Пусть будет нос. У вас есть нож?

— Вы хотите отрезать ему нос?

Нельзя сказать, чтобы старший дознаватель сильно удивился.

— Хочу сделать прорезь в плаще, — объяснил я. — Нам ни к чему, чтобы он задохнулся.

Господин Сэки достал нож.

— Сами нащупывайте, Рэйден-сан, — он тронул рану на щеке и скривился от боли. — Сами щупайте, сами режьте. И не говорите со мной в таком тоне. Вы ещё не забыли, кто здесь старший?

3 «Вы ошибаетесь, господин»

Инспектор Куросава — человек великой проницательности.

Зайдя по пояс в воду, чтобы первым встретить нас на берегу, инспектор не задал ни единого вопроса, не потребовал объяснить, что произошло, почему мы с господином Сэки сидим на вёслах, в ногах у нас валяется безголовое тело, а вид у измученных гребцов такой, будто мы сражались со стаей бешеных собак. Вместо этого, бросив беглый взгляд на начальника поста и людей Яманаки, сопровождавших его, Куросава гаркнул так, что земля затряслась:

— Все назад! Кто приблизится к лодке, будет арестован!

И превратился в вихрь, сыплющий приказами и распоряжениями.

Стражников погнали в посёлок рыбаков за брусом. «Самый прочный берите! — кричал инспектор. — Что? Не найдёте, самих в лес отправлю, на вырубку!» Стражников спас Яманака: по словам начальника, на заставе имелся приличный запас бруса. «Конюшню собрались перестраивать, господин! Инструменты? Тоже есть, господин…»

Когда инспектор приказал делать из бруса клетку, да попрочнее, у всей береговой стражи отвисли челюсти. Это, впрочем, не помешало им взяться за работу с отменным рвением.

Мы с господином Сэки сами вытащили лодку на берег и остались возле неё: сторожить. Вряд ли кто-то осмелился бы нарушить приказ Куросавы, но как говорится, и обезьяна падает с дерева. Когда причалила лодка со слугами, Широно остался с нами. Он был в маске, бледный свет погас на его плечах.

Инспектор не возражал.

На всякий случай я проверил голову Ловкача. Содрогаясь от ужаса — память об укусах была слишком свежа и болезненна! — поднёс ухо к прорезям в плаще. Дышит, подлец, сопит. Прорези я на всякий случай расширил, превратив в небольшие отверстия, а к краю плаща привязал весло: вдруг голова рискнёт взлететь! Ловкача я предупредил, что жестоко накажу за любую попытку сопротивления, а также если он вдруг решит закричать.

Ловкач не ответил, но помалкивал и не двигался.

Позже пришёл слуга инспектора и занялся нашими ранами. Промывать укусы морской водой он запретил. При самозваном лекаре был котелок с пресной водой, где растворили три щедрых горсти соли, и жбан сливового вина. Когда раны промывали вином и солевым раствором, Сэки Осаму кряхтел, а я шипел. Мы бы ругались в полный голос, но при слугах сочли это недостойным.

Особым вниманием слуга инспектора почтил щёку старшего дознавателя.

— Зашивать нельзя, — кланяясь, сказал он, — загноится. Смажем медом, господин. Утром приложим лист подорожника с солью. А может, чесночную кашицу с толчёными муравьями. Если всё пойдёт хорошо, зашьем через два дня. Боюсь, останется шрам.

Господин Сэки отмахнулся. После всего, что с нами случилось, шрам на лице казался чем-то незначительным. Палец, который Ловкач откусил старшему дознавателю, на поверку оказался последней фалангой левого мизинца. Жертва зубов хитобан поглядывала на руку с нескрываемым удивлением: не могла поверить, что легко отделалась.

— А теперь позвольте, я наложу вам повязки. И вам, господин, тоже…

Не знаю, где он раздобыл полосы чистой ткани. Чьё нижнее кимоно пошло на них? Должно быть, начальника Яманаки: больно уж мягкое. С забинтованной щекой Сэки Осаму стал похож на унылого чиновника, страдающего зубной болью. В этом не было ничего смешного, но я старался не смотреть на него лишний раз, чтобы не опозориться.

Господин Сэки тоже смотрел мимо меня.