Стоя на краю

Вначале начали разводить ранее открытые Охтинский и мост Александра Невского, за ними остальные, расположенные выше по течению. Затем вдруг несколько раз тяжело грохнуло, и раздался необычный металлический звук – словно бы рвались струны титанической гитары.

– Вантовые! – заорал Ваня. – Все три! Гляди, гляди! Взорвали!

– Блин, да что же такое они творят? – медленно выговорил Федор, наблюдая за тем, как оседают башни мостов и рвутся толстенные стальные канаты – именно от них исходили неприятные дребезжащие ноты. – А эт-то что еще за чудеса?

Совсем рядом, менее чем в километре, где Пискаревский проспект уходил под землю, в тоннель под Невой, на поверхности реки с шипением поднялись белоснежные водяные столбы. Здание чуть вздрогнуло. На несколько мгновений река «осела» в водовороте, напоминающем миниатюрный Мальстрим, из выходов вентиляционных шахт на берегу ударили самые настоящие фонтаны, а еще через десять секунд все успокоилось, будто ничего и не было…

– Мосты и тоннель, – ничего не выражающим голосом сказал Федор. – Они зачем-то отрезали северную часть города от южной. Вань, ты хоть что-нибудь понимаешь?

– Абсолютно ничего, – тряхнул белобрысой башкой Волк. – А ну-ка, дай сюда бинокль…

Спектакль вовсю продолжался. Едва отгремели взрывы, как из центра, со стороны Летнего сада, Сенной и Дворцовой площадей в воздух поднялись сразу несколько десятков челноков класса «планета-космос». Их очень легко отличить по силуэтам, похожим на огромные копейные наконечники. Корабли направились к востоку, резко набирая высоту, вскоре послышалась череда воздушных хлопков – переходили на гиперзвук, а значит, собирались немедленно покинуть земную атмосферу.

– Я насчитал тридцать две штуки, – сказал Ваня. – У тебя сколько?

– Тридцать пять… Посмотри, на Ржевке то же самое.

Правительственный аэропорт располагался неподалеку, за речкой Охта, километрах в шести от импровизированного наблюдательного пункта. С низким гудением взлетали тяжелые транспорты, смахивавшие на здоровенные черные початки кукурузы с крылышками-стабилизаторами. Невооруженным взглядом можно было увидеть холодное голубоватое пламя, вырывавшееся из двигательных дюз.

Задействовали тепловизор, установленный на штативе-треноге. Прибор точный, фиксирует любые объекты на расстоянии до полусотни километров. Ошибиться он не может, тем более что данные сразу передавались в ПМК Федора и обрабатывались искусственным разумом. Что же получилось на выходе?

А вот что: Петербург, как имперская столица, был окружен изрядным количеством больших и малых аэродромов – военных, гражданских, частных. Федор только по памяти насчитал семнадцать ближайших взлетных полос и стоянок, включая такие крупные комплексы, как Пулково, и крошечные поля наподобие Шувалово, где раньше базировались вертолеты полиции. В настоящий момент со всех до единой стартовых площадок взлетали челноки. Не десятки – сотни. ИР зарегистрировал четыреста двадцать объектов, все были идентифицированы. Транспорты, гражданские и военные суда, способные летать в космосе и атмосфере, истребители охранения. На авиапарад это походило меньше всего – корабли выстраивались в звенья по четыре или по семь, выбирали точно определенные воздушные коридоры и исчезали в темнеющих небесах. Слаженность и одновременность этих действий пугала, у Федора появилось смутное чувство, что он видит последний, завершающий этап массовой эвакуации. На его глазах словно бы выполнялся давно ожидаемый приказ – в назначенное время взять на борт всех, кто еще числится в «списках», взлететь и взять курс… Куда?

– По-моему, теперь точно п…ц всему, – напрямую высказался Волчок, когда невиданная эскадра сгинула, оставив на память о себе только прозрачные полосы инверсионных следов, подсвеченных оранжевыми лучами заходящего солнца. – Улетели, гады… В воздухе ни одного объекта, никаких патрульных вертолетов или беспилотных машин.

Федор поднес бинокль к глазам и снова вгляделся в панораму города, медленно осматривая Питер с запада на восток. Чего-то не хватало. Чего-то очень обыденного, обязательного. Дома ты не обращаешь внимания на тиканье старинных бабушкиных часов, но когда они останавливаются, сразу замечается некий дискомфорт, в квартире начинает недоставать непременной составляющей части привычного бытия. Вот и сейчас с городом произошло нечто похожее.

– Ваня, взгляни-ка… Можешь понять, в чем неправильность? Хоть кол мне на голове теши, никак не сообразить…

Волк посмотрел, подумал, почесал в затылке и неожиданно выдал правильный ответ:

– Флаги. Нет флагов. Нигде.

– Господи Боже, ну точно…

Золотой штандарт с черным орлом на Зимним исчез. Не было знамени на флагштоке Михайловского замка, над Таврическим – комплексом Госдумы, и Смольным, городской мэрией. Имперский Сенат и здание Адмиралтейства, где квартировало военно-морское ведомство, шпиль Нахимовского училища на Петроградской, Мариинский дворец – все они лежали, как на ладони. И ни одного флага.