Стоя на краю

Следующие полчаса были проведены в угрюмом молчании. Ни Волк, ни Федор не хотели даже думать о том, что означает отсутствие государственной символики, которой столица прежде была заполнена доверху. Бинокль переходил из рук в руки до времени, пока солнце не зашло.

– На ночь оставаться или нет? – без особой надежды спросил Волчок, когда Федор спрыгнул с бетонного ограждения крыши «Лазурного» на светлый стеклопластик покрытия. – Думаю, ничего особенного я рассмотреть не смогу, а наблюдать за пожарами – удовольствие небольшое. Пошли домой, а? Хочу выспаться в нормальной постели.

– Подожди минутку. – Литвинов озадаченно смотрел вниз, на соседние районы правобережья. – Кажется, у нас новая проблема. И это уже серьезно…

Все минувшие ночи город был освещен – мерцали окна в домах, не слишком много, но все-таки… Уличные фонари работали, их исправно зажигали в девять вечера. Центр так просто сиял огнями – возле посадочных площадок были установлены мощные прожектора. Сейчас электричество вырубилось на пространстве от Литейного до Морского порта. Абсолютно черные карманы протянулись вдоль всей Малой Охты, на юге за Лаврой и по части Гражданки. Васильевский был затоплен тьмой наполовину, начиная примерно с 24-й линии и далее к заливу. Где-то снова начали стрелять…

Федор вздрогнул, когда раздался истошный писк ПМК – на экстренные вызовы прибор реагировал омерзительным звуком, походившим на скрип гвоздя по стеклу. Значит, спутники ретрансляции еще работают…

– Что?

На миниатюрном мониторе возникла Светка. Удивительно, но старая подруга рыдала в голос, хотя раньше особой эмоциональности за ней не замечалось. Такая женщина сама заставит плакать кого угодно.

– Валяйте сюда, – выдавила Светка и икнула. Утерла лицо ладонью, размазывая слезы и косметику. – Бегом, кретины! Тут такое…

– На тебя напали? – Сердце улетело куда-то в область левой пятки. – В доме кто-то чужой?

Изображение дернулось и изменилось – Светкин ПМК отобрал Макеев, оставшийся ждать в квартире Федора. Лицо Полковника выглядело мрачным сверх всякой меры.

– Сворачивайтесь, – коротко приказал он. – Руки в ноги – и сюда. В девять передали заявление правительства, скоро будут повторять… Это надо видеть лично.

На сборы ушло меньше минуты – аппаратуру сунули в рюкзак, все остальное просто бросили. На верхнем этаже Ваня вызвал лифт, но был остановлен вполне разумным доводом:

– Оставь. Электричество отключат, как выбираться будем?

– Базара нет…

Тридцать два этажа галопом, прыжками через три ступеньки. Хорошо хоть вниз, а не наверх. Как ноги не переломали – непонятно. Консьерж внизу отсутствует, хотя еще с утра дежурил.

Пересечь Пискаревский – на трассе ни одной машины, никакого движения на перекрестке с проспектом Блюхера, хотя раньше здесь и ночью случались пробки. Шумит ветер в начинающих желтеть кронах деревьев в парке. Кровь в ушах тук-тук, тревожно и быстро.

Федор едва не поперхнулся слюной, обнаружив тетю Валю на посту – в комнатке мерцал голубым экран голопроектора. Бессменная домохранительница бросила моментальный взгляд на прибывших, коротко кивнула и решительно нажала две красные клавиши на панели терминала службы эксплуатации – входы, что парадный, что черный, оказались блокированы стальными засовами. Значит, все свои дома…

Зареванная Светка встретила у дверей и решительно отказалась что-либо объяснять. Полковник, с ногами забравшийся на диван, только махнул рукой, приглашая присоединиться. Федор заметил стоявшую на подоконнике ополовиненную бутылку водки.

На широченном – метра два – экране внизу и слева мерцала золотая эмблема первого канала. Трехмерное «окно» полностью оккупировала бородатая фигура в черном. Патриарх Московский, совершенно не к месту и не ко времени, велеречиво нудел о соборности и духовности – видимо, и сам не знал, что именно сейчас необходимо говорить. Федор отметил, что запись велась не в обычной резиденции в Троице-Сергиевой Лавре, а в помещении, больше напоминающем каюту космического корабля, пусть и увешанную иконами до полной невозможности.

– Четыре минуты до повтора. – Макеев взглянул на наручные механические часы. – Не расстраивайтесь, ребята, но мы уже покойники! Наливайте, сейчас лишний стакан не повредит.

* * *

Похоже, студия транслировавшая сигнал на всю страну, взяла короткую передышку – монитор отображал статичную картинку, государственный герб на золотом поле. Внизу непрерывно ползли крупные титры: ВНИМАНИЕ! СЕЙЧАС БУДЕТ ПЕРЕДАНО ОБРАЩЕНИЕ К НАЦИИ ГЛАВЫ РЕГЕНТСКОГО СОВЕТА, ПРАВЯЩЕГО РЕГЕНТА РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ АДМИРАЛА ФЛОТА Н. А. БИБИРЕВА. ВНИМАНИЕ…

Светка плакала не переставая, в голос. Полковник запретил ей пить водку и выдал бутылку с минеральной водой – предлог был очевиден: алкоголь не улучшает настроения, а усугубляет то, которое имелось на момент приема этанола. Когда Светлана хлопнула первую рюмку, она уже была в смертном расстройстве.