Стоянка поезда – двадцать минут

Сам же Янсель сорок лет, за исключением трёх лет австрийского фронта, не выпускал из рук мелок и клеенчатый портняжный метр. Среди клиентов имелись такие, кто заказывал парадные мундиры из чёрной ткани и платил приличные деньги. Они были довольны работой старого Янселя. Расплачиваясь за выполненный заказ, весело и дружелюбно хлопали мастера по плечу, широко раскрывая увесистое портмоне и вынимая крупные купюры. Одно смущало Янселя. Это наличие в фурнитуре формы эмблемы в виде черепа. Она прикреплялась к околышу фуражки с высокой тульей. Такие фуражки изготавливал шляпочных дел мастер — другой приятель Шмидт. Чистокровный немец. Раз в неделю, в воскресенье, Янсель навещал его, чтобы перекинуться в преферанс, выпить, если на дворе летняя жара, по кружке пива, а если за окном холод и слякоть — по стакану целительного горячего глинтвейна.

— Смотри, какой великолепный товар я приготовил для господина Кёльгера, — не скрывая удовлетворения, показывал Шмидт старому Янселю чёрную эсэсовскую фуражку. — Вероятно, господин Кёльгер — важная птица, не знаю, он всегда приходит на примерку в штатском. Это мой давний клиент. Щедро платит. Добрейшей души человек. А сколько знает анекдотов! Ты бы слышал, мой друг. Рассмешит и подымет, уверяю тебя, покойника из гроба!

— Кто бы сомневался в качестве? Как всегда, требующая похвалы, достойная работа, — поправляя круглые в металлической оправе очки на морщинистом носу, подтвердил Янсель, предпочитая поскорее обратить внимание приятеля на то, что следует продолжить партию в карты. Иначе скоро стемнеет, и Луиза начнёт, как всегда, беспокоиться. Это в её характере. Будет беспрестанно подходить к окошку и, отдёрнув шторку, безуспешно вглядываться в темноту улицы, почти неосвещаемой около их дома последние три дня. Лопнул фонарь. Обещали починить быстро. Но минуло три дня, а вечерами по-прежнему темно. Странно. Обычно монтёры приходят сразу после поломок на электролинии и устраняют неисправность. А тут целых три дня. Непорядок… А ещё вдруг Луиза, расстроившись долгим отсутствием мужа, хотя прекрасно знает, что он с приятелем мечет колоду карт, играя в свой любимый преферанс, отправит за ним внука. И Гельмуту придётся поздним вечером бить зря ноги, чтобы напомнить деду, что пора идти домой.

— Особенно хороша тулья. Она словно лебединая шея, — Шмидт с любовью осторожно ощупывал свою работу, как бы ожидая ещё похвалы от Янселя. Но тот пропустил эти слова мимо ушей, на что приятель даже хотел слегка обидеться, но передумал: — Ах, понимаю. Мы немного отошли от темы, — бережно убирая фуражку в шкаф, сказал Шмидт. — Раздавайте, друг мой, ваша очередь, — он с улыбкой протянул колоду.

2

Седина 1990-х го

Скопо«Мосва-Влавосток» стмительно мчитпо Трансибирской матрали. Пасжирский состо ныет в чёртонные норы, то вновь вывается на проссосво-лисвенной тайи сескатых со

В плацтном ване нанается утнее двиние пасжиров. Кто, осрожно приживаясь за веркальные пони попрорается с полкружкика от тина на своё месКто, отрыв спальруннеропливо рося в сумвымая и выкдывая на стосъесные присы. Мужна — выкий кослявый дядьв майи зашенных сештатризатанных до коиз крайго купе, топится в туслегморот гоной боли посвених поделок в ване-ресране. В узкодорчике петутом мужну пыется опедить дама в длинцветхате с комной сокой в руСоке тоже нано неленно пи-пи. Она проно так закала на мужну, ослив тоносрые клыПришуспить меснасчивой даме. Суизтую сирету в зубы, мужна выв прохный посдуты вана тамНавтречу выдолвязый берысый пав бейболке с длинкоком наи потых джинвых шор

— Изняйт, — посронился пасмуно дадогу мужне. Лязнула женая дверь.

— Изняйт, — перазнил пармужна, чирспичо кобок. — Тоже, поди, бувчеНеский, что ли?..

Пасжиры пропались, придили себя в подок, пили чай. Захи еды от купе до купе плыпо вану.

— Мам, а скоБайо кором ты вчегорила? Это озеда? Оно глукое? — с непением спшивал корый раз за утро модую мивидную женну мальлет семи-вось

— СкоОзеОно глукое, — она свочивала кучек заленной от заврака гаты со стока, сорая крошСиди. Унемув ящик и бусмотв окош

— Усем до Байла осрамиться или нет? — с бескойством втиря расдали уныв сонем купе два бодатых мука, когзапвили свои мяпосли.

— Доставай, — преджил один.

Наник, отоднув вишую у изловья над смяпокой бретовую с кашоном курку, вынул из рунка турюкРаззал. Вызатнутую буной заткой натую буку спир«РоСлебансвитуки.

— Где нож?

— Навай. Поотроем.

Наник бульнул в станы, дрежавшие чайми локами в подтаканниках.

— Локи выщи.

— Что?