Стоянка поезда всего минута

Вконец обессилев, Гуся молила мужа остановиться. Смотреть на унижающегося человека ей было невыносимо. Она попыталась встать – он обхватил ее за ноги, заглядывал в лицо глазами побитой собаки.

Наконец Гуся не выдержала и кивнула:

– Хорошо, я останусь. Только запомни – это абсолютно ничего не значит, ты понял?

Мелко закивав, Юрик поднялся с пола. «Какой же он жалкий», – мелькнуло у нее в голове. И снова заныло сердце.

Весь день, испытывая страшную неловкость, они не смотрели друг другу в глаза.

Старуху выписали через неделю – с обычным гипертоническим кризом в больнице долго не держат. Персонал ждал ее выписки, как манны небесной. Ксения Андреевна гоняла врачей и сестер, скандалила дни напролет – уколы делают плохо, врачи невнимательны, питание мерзкое, будят рано, и по ночам в палате горит свет. Соседки мерзейшие сплетницы, простонародье. В палате воняет. Ну и так далее.

Дома, надо сказать, она немного примолкла и даже улыбнулась невестке, горячо нахваливая готовку:

– Бульон, Ириша, прекрасный. Такой ароматный. Ты, детка, положила корень петрушки?

– Ничего я не положила. Морковь и лук – все, как обычно, – буркнула Гуся.

С мужем все было неясно. «Люблю ли я его, – думала Гуся, – или просто жалею? Жалкий, жалкий, потерянный неудачник, неловкий и неумелый, как малый ребенок, все валится из рук, весь в ожогах и порезах. Нет, – тут же возражала сама себе Гуся, – я полная дура. Юра законченный эгоист, даже эгоцентрик, не думающий ни о ком! А я слабохарактерная тряпка, вот и имею все это!» И снова откладывала возвращение к родителям – как оставить лежачую свекровь и мужа на костыле?

«Добились своего, – злилась Гуся. – Не мытьем, так катаньем». Надавили и добились – муж слезами и уговорами, старуха своим жалким видом и нежданными благодарностями. Но, кажется, никогда ей не были так рады – муж был нежен и предупредителен, старуха выдавливала из себя улыбку.

«Уеду, все равно уеду, – убеждала себя Гуся. – Как только ему снимут гипс, как только придет в себя старая ведьма. Уеду!»

Но постепенно все прошло – Гуся не могла, не умела злиться, ей не дано было копить обиды и припоминать прошлое.

И случилась ночь, когда они с Юрой снова стали близки, и самое стыдное, что она сама к нему потянулась. Выходит, простила. Наутро удивилась – отпустило! Обида испарилась, как не было! Какая она беспринципная, слабая и безвольная дура! Но стало же легче, значит, все правда – обиды нас разрушают?

Яська права – она существо без костей и стержня. Тряпка. Ее можно обижать, ломать через колено, унижать. Она отходчива до неприличия, не помнит обид. Ненадолго ее хватило. Стыдно, но факт, что тут поделать…

В конце концов, все совершают ошибки. И Юра, и она.

«Уйти смогу в любую секунду, – уговаривала себя Гуся. – Но как же хорошо на душе, как посветлело на сердце! Значит, хорошо, что я его простила? Значит, люблю?»

Постепенно все вошло в свою колею. Гуся ходила на работу, радуясь любой халтуре, Ксения Андреевна была по-прежнему мила и понапрасну не придиралась. Юра работал, днями не вылезая из-за письменного стола. Говорил, что возвращение жены его вдохновило. Но снова пошли отказы, и он постепенно падал духом.

Но спустя два года Киностудия детских и юношеских фильмов купила его сценарий. Снова радость, счастье и – деньги! И – удача! На работе Гусе предложили горящие путевки в санаторий на юг. Сто лет они нигде не были, а тут! Но встал вопрос, с кем оставить свекровь. Обзванивали знакомых и знакомых знакомых. Но найти сиделку оказалось делом не просто сложным – почти невозможным. Поездка была под угрозой, и Гуся впала в отчаяние. Прощай море и белый песок. Прощай надежда. С каждым днем она все больше сникала – подходила пора сдавать билеты.

И вот, буквально за пару дней до отъезда, когда они уже и не ждали, сиделка нашлась. Только тогда и решились сказать Ксении Андреевне, что уезжают. Оба – и Гуся, и Юра – тряслись, как на экзамене. Свекровь сидела как мумия, и на ее оскорбленном лице читалась страшная, смертельная обида. Но промолчала. Чудеса!

Сиделка пришла накануне отъезда. Гуся тряслась от страха – а вдруг не получится? Вдруг откажется Ксения или та женщина? Вдруг они не понравятся друг другу, не договорятся? Тогда конец, тогда все полетит к черту.

Стоявшая на пороге женщина напоминала учительницу: строгая темная юбка, блузка на пуговичках, темные лодочки и чулки. Чулки среди лета, в довольно теплом августе! Короткая, волосок к волоску, стрижка, ни грамма косметики, поджатые бледные губы, круглые очки и очень строгое выражение лица. Растерянная и испуганная, Гуся немного отпрянула.

– Елена Владимировна, – сухо представилась сиделка, без приглашения войдя в прихожую.

В руках у строгой дамы был саквояж – не чемодан и не сумка, а именно саквояж!

Елена Владимировна осведомилась, где можно вымыть руки. Указав на дверь ванной, Гуся бросилась за полотенцем. «Ого! – усмехнулась она про себя. – А с другой стороны, очень правильно! Молодец училка, аплодисменты, старухе она точно понравится».