Стоянка поезда всего минута

В ноябре, как часто бывает, уже выпал первый снежок, пока еще хлипкий и жалкий, но за ночь успело приморозить. Галочка и Нина Васильевна крепко держали Гусю под руку – не дай бог упасть!

От метро ехали на автобусе. Ниночка засекла – почти полчаса! Все погрустнели. Да и пейзаж за окном был не очень. Клавдия не наврала – не дорога, а сплошная ржавая жижа, болото, без резиновых, по колено, сапог не обойтись. Развернутая стройка гудела вовсю – ворчали бульдозеры, неспешно ворочались подъемные краны, стучали отбойные молотки, из бытовок торопливо выскакивали рабочие в касках, и действительно – ни одного деревца! Да ладно деревца – не было видно ни магазинов, ни аптеки, ни поликлиники, ни детского сада… Одно слово – новостройка.

Свой дом отыскали с трудом – и здесь Клавдия не соврала.

Притихшие и расстроенные, все молчали. Только Гусе все нравилось.

– Ой, девочки! – восклицала она. – Какие просторы! Какие дома симпатичные – светлые, чистые, не то что наши древние монстры! Да что вы расстроились? Да все нам построят! И магазины построят, и садик! И школу, да, Клав? И поликлинику, баб Кать! Все будет!

Гусиного пыла никто не разделял. Зыркнули на нее, как на врага.

– Ой, Ирка! – покачала головой Нина Васильевна. – И в кого ты такая юродивая?

– Ясно дело в кого, – тихо буркнула баба Катя.

В свой подъезд вошли молча и осторожно, оглядываясь – подъезд, пахнувший побелкой и краской, вид имел нежилой. Так же, как и заляпанная лестничная клетка, и темно-зеленые мрачные стены. Переглянувшись, толкнули дверь в квартиру – оказалось, что в однокомнатную. Комната шестнадцать метров, кухня шесть – все в точности, как в ордере. Прихожая в три метра, ванная, туалет.

Первой оживилась Галочка:

– Ой, а хорошо, правда? Сейчас у меня двенадцатиметровка, а здесь целых шестнадцать! А ванная, девки! А кухня! Лично мне очень нравится! – Галочка выглянула в окно. – Обживем, девочки! Зато будем жить, как люди, теперь я невеста с квартирой!

– Ничего хорошего, – отрезала Ниночка. – Что тут хорошего после нашего центра? Клава права – как есть деревня! А я, между прочим, коренная москвичка, родилась возле Елоховской!

– А я на улице Горького, – вздохнула Вера Павловна. – Тоже не из деревни.

Громко расплакалась баба Катя. Неожиданно всхлипнула Галочка.

Гуся вышла на балкон.

– Девочки, какие просторы! – крикнула она. – Скорее сюда! Вон лес за дорогой! А тут будет парк, я читала! И магазины построят, вы не волнуйтесь! Даже универмаг обещают!

– И полуклинику! – подхватила Клавка. – Мне мой сказал!

– Полуклинику! – буркнула Ниночка. – Да уж, москвичка!

Дружно высыпали на балкон. И вправду просторы. За Кольцевой виднелись темный хвойный лес и большое, уже пожухшее, осеннее поле.

– А воздух, воздух какой! – втянула носом Гуся. – Нет, вы понюхайте! Не то что в нашем любимом центре – одна гарь и бензин!

Переезжали к Новому году. Повезло – и Гуся, и Ниночка, и баба Катя оказались в одном подъезде. Только Галочка и Вера Павловна не захотели на первый этаж и заселились в соседний. Бравый подполковник, так и не потерявший надежду на Ниночкину взаимность, заселился прямо над ней. Милиционер с семейством оказались в соседнем доме, ближе к автобусной остановке.

– По блату, – шепнула Клавка. – А что, доблестной советской милиции почет и уважение!

Переехали в два дня, первых, как самых слабых и беспомощных, перевозили Гусю и бабу Катю.

Переезд на себя взял бестолковый Генка, сын бабы Кати.

Грубоватые и веселые грузчики таскали мебель и упакованные тюки, клянча на бутылку. Гуся уже было приготовила деньги, но тут вмешался Генка.

– Ты, Ирка, уши заткни! И разобрался по-свойски.

Вещи занесли и свалили в центре комнаты. Мебель смущенно жалась по стенкам. Присев на стул, уставшая Гуся смотрела по сторонам. «Ну здравствуй, новая жизнь! Какой ты будешь? Пожалуйста, будь милосердна! Мне и так не очень легко».

Выпив чаю, Гуся рухнула на кровать. Совсем не было сил.

– Завтра, все завтра, – шептала она. – А сегодня простите.

Проснувшись, она не сразу поняла, где находится. За окном, вместо привычной тишины, грохотали строительные машины, визжала и стрекотала техника и раздавались громкие крики рабочих. Гуся растерянно рассматривала незнакомые светло-бежевые обои в коричневый блеклый цветочек, непривычно белые потолки и желтый, блестящий, в крупную клетку, линолеум.

Кряхтя – разболелась спина, – она сползла с кровати и босиком прошлась по квартире. Ванна, унитаз, плита. Окна, заляпанные побелкой. И незнакомый чужой пейзаж за окном. Она долго стояла у окна, до конца так и не понимая, что произошло в ее жизни. Все это в голове не укладывалось, не утрамбовывалось, как говорила Яська.

Как много всего произошло за этот странный год – никогда в ее жизни не было столько событий. Беременность, переезд, новая отдельная квартира – собственная, на двоих, ее и… ребенка! Улыбнувшись, Гуся погладила живот. «Мамочка, папа, родные мои, а вы так и не дождались. А как вы мечтали, как строили планы! А вот теперь мы будем жить за вас. Я и ваш внук».