Стоять в огне

— При чем тут услуга?! — облегченно вздохнул Романцов. — Это мой долг. Где этот партизан? Покажите его. Знаете, я было подумал, что вы снова начали проверять меня, поэтому возмутился: «Сколько можно?!» Я ведь уже ходил с партизанами на операцию и стрелял вместе со всеми… Словом, хочу, чтобы и впредь меня проверяли в бою. А вы тут создали целую контрразведку.

— Ничего не поделаешь, — вмешался Отаманчук. — Против нас вон какие службы действуют: абвер, гестапо, СД, сигуранца, полиция, полевая жандармерия… Одни названия чего стоят!

— Конечно, конечно, — сразу же согласился Романцов. — Понимаю, действуем в тылу врага. Здесь нужна бдительность.

— Именно потому, что действуем в тылу, вы сдадите сейчас свое оружие и подождете в одной из землянок, — вновь улыбнулся Беркут, на этот раз совершенно доброжелательно. — Сержант, проводите партизана Романцова.

— Но оружие зачем сдавать?

— Так решено.

Романцов и Крамарчук вышли. Оставшись вдвоем, Беркут и Отаманчук какое-то время молчали, думая каждый о своем.

— Ну, как он тебе? — спросил, наконец, Отаманчук.

— По меньшей мере одну ошибку он уже допустил. Однако подождем часик-другой, пока появится Петраков.

— Я послал за ним железного парня. Тот доставит вовремя.

28

Вернувшись в крепость, Штубер прежде всего позвонил шефу гестапо. Тот еще был у себя и, казалось, даже обрадовался, услышав голос командира отряда особого назначения.

— Только что мне сообщили, что в Залещиках…

— Да, господин штурмбаннфюрер, — перебил его Штубер, воспользовавшись небольшой паузой. — Это моя акция. Ею мы начали большую операцию под кодовым названием «Тевтонский меч».

— Довольно воинственно, — живо отреагировал Роттенберг. — Что же это была за акция?

— Обезвредили Лесича…

— Связного Беркута? Зачем?!

— Пытались взять живым. Но старик предпочел самоубийство. К сожалению, мои люди не смогли ему помешать — сгорел вместе со своим домом. Кроме того, было расстреляно нескольких лиц, активно сотрудничавших с партизанами.

— Ну вот, наконец, и вы по-настоящему взялись за дело, гауптштурмфюрер.

— После беседы с вами, — Роттенберг не уловил в его словах иронии. — Кстати, всю эту большую операцию, а, стало быть, и отдельные ее акции мой отряд проводит совместно с гестапо. Я верно понял смысл нашего недавнего разговора?

— Именно так, гауптштурмфюрер. Можете рассчитывать на полное содействие моих сотрудников. А уж мы поднимем на ноги и абвер, и полевую жандармерию… Да, кстати, потери у вас есть?

— В перестрелке с Лесичем погиб один полицейский. У меня такое впечатление, что эти болваны из местной полиции представления не имеют, как вести себя в бою. Самое большое удовольствие для них — подставить лоб под первую же партизанскую пулю.

— Один убитый полицейский — это не потери. Тем более что он не входил в состав вашего отряда.

— Естественно. Примерно через неделю можно будет провести большую карательную экспедицию против группы Беркута и отряда Иванюка. А завтра утром мои люди начнут серию более мелких акций в лесных селах.

— Чудесно. С какого села предполагаете начать?

— С Заречного.

— С вами приятно иметь дело, гауптштурмфюрер. По-моему, начала проявляться школа Скорцени.

— Благодарю, господин штурмбаннфюрер. Поражает оперативность, с которой вам сообщили о наших действиях в Залещиках. В этом тоже ощущается определенная школа.

— Это необходимая оперативность. Пусть она вас не смущает. Кроме того, учтите, что отныне во всех наших рапортах будет фигурировать и отряд «рыцарей». Надеюсь, вы не собираетесь сжечь это село дотла и уничтожить всех его жителей.

— Нет.

— Осмотрительно. Хотя местные варвары и заслуживают поголовного истребления, но все же на такую масштабную акцию следует получить соответствующее разрешение начальства. Война — это еще и политика.

— В Заречном я преследую иную цель. Там будут действовать «партизаны Беркута». Которые, конечно же, не станут уничтожать все село. Но и не удержатся от того, чтобы показать крестьянам, кто истинный хозяин в этих краях.

— Неплохо задумано, — согласился Роттенберг, внимательно выслушав его.

Уверенный в успехе акции, Штубер тоже остался доволен этим разговором. Шеф местного отделения гестапо оставался единственным нужным человеком, с которым он до сих пор не наладил дружеских отношений. Теперь и это достигнуто. Правда, неопределенными оставались взаимоотношения с Ранке. Но не лучше ли позаботиться об их улучшении самому подполковнику вермахта, имеющему дело с офицером СС? В конце концов, это уже вопрос престижа.

Операцию против партизан Штубер действительно планировал начать уже через неделю-другую. Но пока что ситуация складывалась не в его пользу. Отряд терял людей, еще не начав активных действий. Чего стоит одна только история с Беркутом!…