Стоять в огне

— А по-моему, вполне достаточное. Конечно, мы сколько угодно можем называть полицаев идиотами, язвить по поводу их боеспособности и даже наказывать их… Но стоим ли чего-нибудь и мы с вами, если этот диверсант до сих пор разгуливает по окрестностям Подольска в форме офицера вермахта или, еще хуже, в форме офицера СС? Где он скрывается? Где базируется? Каким образом поддерживает связь с Москвой?

— Еще раз извините, господин оберштурмбаннфюрер, но с таким же успехом я мог бы задать эти вопросы любому офицеру вашей службы. Которая, собственно, и призвана… Я ведь просил не спешить с карательной экспедицией. К тому времени мы уже знали, где находится база Беркута, начали прослеживать его связи. В наших руках оказался хозяин одной из явочных квартир.

— От которого ничего конкретного вы так и не добились, — вставил Роттенберг. — И которого пытались отпустить с миром.

— Чтобы установить контакт с самим Беркутом. Подробности этой операции вам хорошо известны.

* * *

То ли Роттенберг понял, что разговор зашел в тупик, то ли решил, что, накаляя страсти в отношениях со Штубером, только вредит делу, но он вдруг умолк. Какое-то время в трубке слышалось лишь его примирительное кряхтение, знакомое Штуберу по подобным телефонным, а также нетелефонным беседам в кабинете у Роттенберга. Воспользовавшись этой паузой, Штубер отодвинул грубую войлочную занавеску на бойнице и выглянул. На небольшом дворике между двумя башнями цитадели и внешней стеной, на которой обычно тренировались рыцари его старой гвардии, фельдфебель Зебольд уже репетировал гладиаторские бои новобранцев.

— Имеется один сюжет. Думаю, вам, как психологу войны, он понравится, — нарушил молчание Роттенберг. — Исходим из того, что человек, вырвавшийся из Медоборского леса, действительно ваш знакомый — Беркут. И что он знает о высадке десанта. Следовательно, сейчас он разыскивает десантников, а десантники — его…

— В том случае, если у них не определено место встречи на одной из подпольных явок.

— А если допустить, что наш неожиданный рейд против партизан (который вы так яростно не приемлете) спутал все планы русского командования? Да, место встречи у них было определено. Только в лесу ли? Во всяком случае давайте исходить из той логической посылки, что не в лесу. Насколько мне помнится, один из ваших только что вернувшихся из госпиталя старых рыцарей, агент Толкунов, каким-то образом был связан с авиацией.

— В течение трех месяцев он был стрелком на тяжелом бомбардировщике.

— Вот видите: он — русский, бомбардировщик тоже был русским. И кличка его, если мне не изменяет память, Стрелок-Инквизитор?

— Считаете, что он должен предстать перед Беркутом в виде парашютиста?

— На заключительном этапе. Для начала — более скромное задание: пройтись ночами по деревням под видом русского парашютиста, отставшего от своих. Вполне естественно, что в его положении человек одинаково интересуется и своими друзьями-десантниками, и партизанами, и даже подпольщиками. Конечно же, попутно ведет большевистскую пропаганду среди населения. А, господин Штубер? Почему бы нам не подыграть русским, коль уж они решились на такой отчаянный десант в районе Подольска, в непосредственной близости от фронтовой ставки фюрера? Они ведь знали, на что идут. И знали, куда посылать этот десант. Заполучив себе Беркута с остатками его группы, они, пожалуй, смогут планировать серьезные акции. Кстати, как самочувствие самого Стрелка-Инквизитора?

— В норме.

— Думаю, что даже ранение может сыграть на его легенду. Он недавно из госпиталя. После ранения, полученного где-то далеко отсюда, допустим, в Белоруссии, в районе Беловежской пущи. Которой русские, по вполне известным вам причинам, тоже усиленно интересуются.

— Нужно обдумать детали, господин оберштурмбаннфюрер.

— Даже не отметив заманчивость моей идеи? — нервно рассмеялся Роттенберг.

— Нужны детали, нужна легенда. С замыслом я в принципе согласен, однако…

— Ясно. Обсудим это завтра, в девять утра. Но к подготовке Стрелка-Инквизитора приступайте немедленно. В любом случае она пойдет ему на пользу. Через час у вас появится мой унтерштурмфюрер Генфрид. Большой специалист по части всевозможных декораций. К тому же дважды побывавший в тылу у русских.

— Декоратора встретим. В девять утра я — в вашем кабинете, господин оберштурмбаннфюрер.

— Мне бы очень хотелось, чтобы эта операция нам по-настоящему удалась, — доверительно завершил разговор Роттенберг. — Слишком много у нас с вами потерь. Некоторые из них не способен будет объяснить, а тем более оправдать даже ваш большой друг Отто Скорцени.

55

— Ты, Андрей? — Крамарчук услышал шаги Марии, открыл глаза, однако ни отозваться, ни приподняться не успел — Мария уже стояла у постели. — Ты, лейтенант?

В комнате было сумрачно, и Николай нисколько не удивился, что девушка приняла его за Андрея. Их сходство с Громовым было поразительным. А ревновать ее к Андрею он уже не мог. Слишком дороги были ему оба эти человека — командир и медсестра, последние из гарнизона «Беркута».