Стойкость

Вокруг разносится тяжёлое дыхание и гул насекомых в кустах.

— Ох, нет, твоё бедное личико, — рыдающе вздыхает Нелл и вытирает мне губы и ключицы своей банданой.

Боб покраснел, а его глаза полны ярости. Он наклоняется и хватает кепку Шэя, бросая её ему в грудь.

— Это ты с ней сделал?

Шэй весь в пыли, изо рта стекает кровь, а воротник рубашки полностью разодран. Он смотрит на меня пустым взглядом, как будто мы с ним даже не знакомы. Но за этим взглядом кроется полнейшее самодовольство, самое настоящее удовольствие, что взрывает мне мозг.

Я смотрю на него, пока он не отвечает:

— Она не должна была так сильно упасть.

Джесси рычит и подрывается в сторону Шэя, но парни успевают перехватить его. Боб подходит к Шэю.

— Убирайся отсюда к чёрту.

Шэй высвобождается из захвата Дьюка, сплёвывает кровь и уходит, даже не обернувшись. Дьюк косится на него, потирая затылок.

Боб обращается ко мне:

— Дорогая, хочешь, чтобы я позвонил в полицию?

— Нет, — быстро отвечаю я.

С моей удачей они прислали бы Эджкомба, а я не могу снова иметь с ним дело.

Мэгс отстраняется от меня.

— Дарси. Нужно выдвинуть обвинения.

— Нет. — Она открывает рот. — Хватит, — бросаю я таким тоном, что она понимает меня с первого раза.

Боб хочет отвезти меня в больницу, но после моего отказа просит миссис Вордвел позвонить маме на работу. Их разговор краток.

— Она будет дома, — говорит миссис Вордвел, провожая нас. Мои мысли заняты Джесси, но я не оглядываюсь на него.

На шоссе мы проезжаем мимо Шэя. Он снял рубашку и засунул её за пояс джинсов, как будто хотел почувствовать солнце на своей спине.

Глава 19

Сёстры помогают мне умыться. В раковину стекает тёплая розовая вода, а махровое полотенце легко касается кожи лица. Приятный запах мыла напоминает мне о детстве, когда мы с Мэгс принимали ванну, а мама сидела на её краю и отмывала нас от грязи.

Умывшись, я разглядываю в зеркале разбухший нос и большую фиолетовую шишку на лбу, мои глаза как у совы — наверное, утром под ними будут тёмные синяки. Чертовски привлекательно. Нелл вздыхает, глядя на меня, а её лицо в отражении зеркала выглядит бледным и измождённым.

Открывается дверь, мама ставит сумку на столешницу, бряк — ключи падают в стеклянную миску, покрытую изображениями красных куриц. Она появляется в дверном проёме и смотрит сначала на моё лицо, а потом на майку, испачканную засохшей кровью и лежащую на полу. Мэгс поднимает её и закидывает в стиральную машину, будто пытаясь выбросить этот образ из воспоминаний.

Мама медленно выдыхает и отступает назад.

— Приложи что-нибудь холодное — опухоль спадёт.

Благодаря её спокойствию я прихожу в себя. Мы идём к кухонному столу, где мама передаёт мне пачку замороженного горошка и ставит чайник.

Входит Мэгс и сжимает пальцами спинку стула.

— Возможно, у неё сотрясение.

— Хватит, со мной всё в порядке.

— Ты не в порядке. Она не в порядке, и сейчас нам бы следовало поговорить с полицейскими и привлечь к ответственности Шэя Гейнза. — Она впивается взглядом в мамину спину. — Ты даже не поинтересуешься что случилось?

— Когда твоя сестра отдохнёт, я буду разговаривать с ней, а не с тобой. Так что не лезь. — Мама переставляет свистящий чайник на незажжённую конфорку и берёт две кружки. — В этой семье хватает и одного охотника до чужих дел. — Мэгс с грохотом опускает ножки стула и направляется к крыльцу. — Маргарет, не смей хлопать дверью.

Дверь с грохотом закрывается. Нелл в нерешительности наблюдает из коридора, как будто боится, что стоит ей отвести от меня взгляд, со мной что-то случится.

— Нелли, оставь нас, — говорит мама, заливая кипятком чайные пакетики.

Нелл сразу же уходит, осторожно закрывая за собой дверь. Мама добавляет в чай сахар и достаёт две таблетки аспирина — себе и мне.

— Голова болит? — спрашиваю я, когда она глотает таблетку.

Мама кивает в ответ.

— Полагаю, у тебя тоже.

Я фыркаю, отчего по телу проносится боль. Моё лицо покрывается влагой от холодного горошка и пара, исходящего от кружки. В ожидании я отпиваю чай маленькими глотками.

— Как ты поранилась?

— Сделала выговор парню. Он не оценил.

— Сын Дерека Гейнза?

— Возможно. Я не знаю имени его отца. — Думаю, она позвонит отцу Шэя сразу после нашего разговора.

— Всё закончилось? — удивляет меня тон её голоса. Это разговор женщины с женщиной, а не матери с ребёнком. — Я должна знать, будешь ли ты в безопасности.

Я сижу на той самой кухне, в которой ела, делала домашние задания, натирала столешницы и училась печь, надеясь, что осмелюсь на следующий шаг в жизни. Наконец, я мотаю головой. Понятия не имею.

— Голова не кружится, не тошнит после случившегося? — Нет. — Хочешь сходить в больницу? — Ни в коем случае.

Она откидывается на спинку стула и прочищает горло. Её взгляд останавливается на пачке сигарет, но она быстро его отводит, борясь с желанием закурить.