Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1

Меж розовой деревьев паутиной,
Синеет моря свежая эмаль.
Вдали сверкает снеговой вершиной
Соррентских гор извилистая сталь.
А слева темное стоит виденье –
Везувий, разрушитель городов,
И дым с него на белые селенья
Спускается и кружево садов.
Мы входим в узкие ворота Нолы
По плитам древней римской мостовой.
Над ними – на холма вершине голой –
Ряд мрачных пиний с плоской головой.
А справа, слева – серых стен огрызки
И лабиринтов уличных скелет,
Где древние пергаментные списки
Рассказывают повесть давних лет.
И мысль скользит по вскопанному тлену,
Забыв о чарах радужной весны,
И пятерней костлявой по колену
Ударил Некто вдруг из глубины,
Указывая на Memento mori
Пред нами распростершейся Помпеи.
Но мы устали от таких историй,
Как от ярма житейского на шее.
Мы современники еще Мессины,
Разрушенной десницею Судьбы,
Мы – мировых побоищ паладины –
Считали миллионами гробы.
И древности седой простые сказки,
Когда­то возвышавшие наш дух,
Теперь не могут горестные маски
Сорвать с лица у наших душ – старух.
И красота обветрившихся фресок –
Создание безвестных маляров –
С гирляндою причудливых гротесков
Не расцветит трагический покров.
Но ожило и кладбище Помпеи
Немедля (как от верного мазка –
Черты забытой древней эпопеи),
Когда в камнях на дивного зверька
Вниманье мы случайно обратили...
Везде, как изумрудный перелив,
Из многовековой глядел он пыли
На Божий мир, загадочно счастлив.
Как молния зеленая он вьется,
В изящную свиваяся спираль,
Иль с амфоры свисает у колодца,
Горя в лучах, как древняя эмаль.
И сколько их лежит на вешнем солнце,
Везде с экстазом радостным дыша,
И золотые круглые оконца
Следят за нами сонно, не спеша.
И часто мы встречаемся зрачками, –
Я с любопытством жутким, а они
Так безразлично, словно меж камнями
Обоих нас встречать здесь – искони
Досадная была необходимость.
И ясно, что они и без меня
Могли отлично несоизмеримость
Прожить сужденного им в бездне дня;
Что муха им – меня куда важнее,
Летающая сонно меж камней;
Что познатней их род самой Помпеи,
Что были до людских они теней
Уж обитателями черной лавы,
Что будут после нас на Божий трон
Они взвиваться – и в цветы и в травы, –
Свой солнечный догреживая сон.
Они, – вот эти ящерицы в дроке, –
Так много мне, так много говорят,
Что ни в одном я Божием пророке
Такой тончайший не заметил яд
Животрепещущей, первичной мысли!
Ведь первыми с таинственной руки
Создателя они в хаос повисли,
Свиваясь в радужные узелки.
Вот эти, эти золотые глазки
Глядели первыми на Божий мир,
Когда еще так много было сказки,
И спал во тьме сомнения сатир.
Смотри, в них – солнце, солнце в них полнее,
В них сам воскреснувший Великий Пан!
В них больше смысла, чем во всей Помпее,
В них символов безмерный океан!