И я понес. Светало. Поле браниЗловеще в утреннем тумане,Как в белом саване, дремало.Роса тела убитых покрывала,В окопах раздавались стоны, Волков голодных лай и карканье вороны.Но путь был ясен: солнце поднималосьОттуда, где отчизна дожидаласьХриста Младенца с давних пор.Чрез реки и моря и цепи гор,Чрез тридевять враждебных стран,Чрез лютых ворогов безбожный станЛежал наш путь тяжелый.Повсюду рвы да частоколы,Леса сожженные,Деревни, пораженныеОгнем орудий,Повсюду грудыДымящихся развалин.Угрюм, безжизнен и печаленБыл некогда цветущий край.Ручьи и реки то и знайНесли куда-то, в пасмурное море,Потоки несказанного людского горя.Кипучие, кичливые столицы,Притоны лжи безлицей,Кричат, как оголтелые,Охрипшие и овдовелые;И голос пьяных НикЗвучит, как хищный крик,Но тени бедных жен,Сестер и матерейКлянут нелепый сонДержавных палачей.У каждой есть мертвец,И лавровый венецНе тешит больше их.Их лик бескровный жутко тих;Из душных подземелий,Из чердаков с постелейОни клянут судьбуИ мертвого в гробу Зовут, зовут, зовут …Но город, гнилоглазый спрут,Хрипит о гегемонии Над всеми и над всем,И островерхий шлемНа старцев и детейНапяливает он,И гонит, как зверей,Последний батальон.
X
Молчат колокола:На дне плавильного котлаВ мортиры и гранатыИх обратили супостаты.Безлюден Божий храмПо вечерам:Измученные людиО заповедном чудеЛишь изредка теперь,Как об очах несбыточных химер,С проклятьем вспоминают,Когда на поле битвы таютОт дисциплины озверевшие полки.Молчат колеса и станки,Автомобили и моторы, –И скоро, скороЦарь Голод победит народНепризнанных господ.Уже в обезумевших лицах,Как в насмерть пораженных птицах,Видна печать тоски предсмертной,Уже улыбкою инертнойСлова высокопарные победАттилы Кесаря, Шута профессораОни встречают, но обедНе заменяют им слова.От жертв трезвеет голова,И скоро из могил народный генийПоднимется на мощные колениИ на расправуПреступную оравуГероев круглого столаНа площадь призовет.