Столетняя война

Жан де Клермон вел себя столь же осторожно при виде двусмысленного маневра англичан, сколь предусмотрительно — накануне при виде их укреплений. Коннетабль Бриенн был согласен с Клермоном. Но им нужно было считаться с Одрегемом, желавшим атаковать немедленно, не из тщеславного желания во что бы то ни стало подраться — маршал был не дурак, — а потому, что он видел: англичане движутся к новой сильной позиции. В воскресенье он хотел их атаковать прежде, чем лес Нуайе превратится в крепость. Утром этого понедельника он хочет занять брод на Миоссоне раньше, чем враг извлечет все преимущества из позиции, которую будут прикрывать как кусты, так и вода. Брод имеет капитальную важность для отступающих англичан — в этом маршал Одрегем сходился с Джоном Чандосом.

Чего же ждать? Через виноградник, спускавшийся по пологому склону к Миоссону, Арнуль д'Одрегем пошел в атаку, а сразу за ним — немцы графа Нассау. Бриенн и Клермон атаковали тоже, но продемонстрировали несогласие с Одрегемом, выбрав другую цель: они напали на английский арьергард, еще выходивший из леса.

Вспомним, что с фланга английскую колонну прикрывали лучники. Им было достаточно укрыться за изгородями и виноградными шпалерами, чтобы занять позицию для стрельбы. Несколько минут происходила гекатомба. Тяжело раненный Одрегем попал в плен, прежде чем достиг брода. Клермон был убит, не успев пересечь дорогу, «изрядно укрепленную изгородями и кустами», которую английские стратеги сумели превратить в импровизированную ловушку.

Шотландцы из французской армии меньше всего хотели попасть в руки англичан. На этом участке сражения они просто-напросто отступили.

Битва еще по-настоящему не началась, а Иоанн Добрый уже потерял почти всю элитную конницу. Конечно, основные силы армии не понесли урона, но о ее наступательной способности этого сказать было нельзя. Неожиданный успех вернул англо-гасконцам желание сражаться. Чандос и прочие пересмотрели свою точку зрения: может быть, больше нет необходимости отступать с боем. На восходе солнца броды на Миоссоне казались спасением для армии, отрезанной от дороги на Бордо. Через час они стали элементом оборонительной стратегии, целью которой была уже победа, а не бегство.

Французская армия наконец подготовилась к бою. По приказу короля она в свою очередь стала спускаться к Миоссону, в основном сосредотачиваясь напротив западного крыла англичан, за излукой ручья с болотистыми берегами. Выбор этого направления был глупостью: топкая почва затрудняла движение наступающих.

Несмотря на единый характер маневра, снова начался беспорядочный бой. Это была скорей не правильная битва, а ряд отдельных схваток. Слабым местом французской армии неизменно было молчаливое неприятие тактической дисциплины: Иоанн Добрый это хорошо знал, ведь ордонансом от 30 апреля 1351 г. он попытался разделить армию на компании, более сплоченные, чем множество феодальных «знамен», а над естественными начальниками — королевскими вассалами, приходящими в войско со своими отрядами, — поставить нескольких капитанов, выбранных за командирские способности. Надежда была тщетной: во время боя командиров откровенно недоставало. Король со своим резервом стоял в тылу и в движениях армии явно был неспособен видеть что-либо кроме леса знамен, толпы людей, обуреваемой жаждой подвигов. Слышались крики «Монжуа! Сен-Дени!», равно как «Святой Георгий! Гиень!», но не приказы. Герольд Чандоса напишет в рифмованной песни:

Каждый думает о своей чести.

Это относилось к Джеймсу Одли, выполнявшему свой обет. Он пошел в атаку первым, несколько раз был ранен, и наконец четыре оруженосца вынесли его из боя.

Его принесли весьма слабого и израненного из битвы и уложили возле изгороди, дабы он немного охладился и отдохнул. И столь деликатно, как могли, сняли доспехи, и сумели перевязать и обработать раны, зашив самые опасные.

На сей раз тяжелей всех в бою пришлось «баталии» дофина. Карл даже потерял своего верного Меньеле, который нес рядом с ним знамя с гербом Нормандии.

Поле битвы было усеяно трупами. Черный принц велел отправить кардиналу Перигорскому, удалившемуся в Пуатье, тело его племянника Роберта де Дураццо, положив на щит. Многие сочтут, что принц Уэльский хотел отомстить: англичан разозлило, что в рядах врагов они увидели нескольких рыцарей, которые еще накануне находились в свите легата. Будь либо папским дипломатом, либо бойцом, но не тем и другим сразу!

Теперь Иоанн Добрый отослал своих сыновей с поля боя. Всех, кроме одного, — младшего Филиппа. Сенешаль Сентонжа Гишар д'Англь обеспечит им охрану для проезда до Шовиньи, где принцы на время будут в безопасности. Так дофин Карл, Людовик Анжуйский и Иоанн Беррийский оставили будущему герцогу Бургундскому всю славу пребывания в бою рядом с отцом.