Столичные игры

Для обуви, для плащей, для… так сразу не все и перечислишь, но Благовещенский подозревал здесь золотое дно. А чутье его редко обманывало.

– Я вам потом покажу, – махнул рукой Ваня. – Маша разрешила. Давно еще.

– Если что – я дам честную цену. Процент ее детям пойдет, – предупредил Виктор Николаевич. И был удостоен вялого кивка.

Процент?

Да кого это сейчас волнует…

Маша, Машенька…

* * *

– Маша, Машенька…

Ничего хорошего от врачей Александр не ждал.

Вот и сейчас, пришел молодой доктор, пощупал пульс, нахмурился, посмотрел на показания приборов и нахмурился еще больше. Принялся что-то изучать, калибровать, ворчать себе под нос.

– Что-то не так? – не выдержал Александр.

И был награжден почти отсутствующим взглядом.

– Минуту…

«Минута» растянулась малым не на полчаса, но Благовещенский не ругался. Видно же, человек делом занят. Не просто так стоит…

Наконец манипуляции закончились, и доктор повернулся к Благовещенскому.

– Скажите, а магом воды ваша невеста быть не может?

– Нет, я бы знал, – отверг эту версию Александр. – А что?

– Странное с ней что-то творится, – честно признался доктор. – К этому моменту у нее уже должен начинаться сепсис, подниматься температура, а она не поднимается. Как была ровная – тридцать один градус, так и остается.

Благовещенский не был специалистом, но что-то и у него между ушей задерживалось.

– Тридцать один?! Градус?!

Вроде бы температура человеческого тела тридцать шесть и шесть – или он чего-то не знает о людях?

– Как госпожу Храмову привезли, так мы температуру тела и измерили, – отчитался доктор. – Тридцать один градус. Посчитали это следствием шока и кровопотери, но, видимо, это не так.

Александр потер лоб.

– Подождите, но тогда… если бы я ее брал за руку – она была бы холодной?

– Совершенно верно, Александр Викторович.

– Но такого никогда не было, – растерялся Александр, памятуя об их последней совместной ночи. – Женщина как женщина, горячая, во всех смыслах, с совершенно нормальной температурой тела…

– Тогда мы наблюдаем нечто принципиально новое, – отбрил врач. – Не знаю, как это можно назвать, но госпожа Храмова словно… это даже не беспамятство, уж вы поверьте. В беспамятстве люди на что-то да реагируют, им больно, они шевелятся, стонут… но это и не кома. Это нечто среднее. Словно она в лед вмерзла и так застыла… ничего не понимаю.

Благовещенский развел руками.

Ага, вы, доктор, ничего не понимаете, а я должен понять?

Такого не бывает.

– Возможно, она проводила над собой какие-то ритуалы?

Александр покачал головой.

– Нет. Маша бы сказала.

– Родовые способности? Артефакты? Ну хоть что-то… ничего не понимаю!

Александр тоже ничего не понимал. Но и ответить не мог. А что тут скажешь? Как объяснишь то, чего и сам не знаешь?

– Ничего такого не было.

– Ничего не понимаю…

– Она не умирает?

– Не знаю! – огрызнулся доктор. – Пока состояние стабильно. А что будет дальше… не знаю!

Развернулся и вышел.

Александр опустился обратно на стул, взял в руки Машину ладонь.

– Что же с тобой происходит, девочка моя? Что?

Ответа не было.

Только запекшаяся кровь хлопьями сыпалась на простыню, пачкала ее черным цветом. А Маша все так же лежала, и руки у нее действительно были холодные.

Но она жива, и остальное для Александра неважно.

Спать?

Спать он не собирался до утра, а то и дальше. Пока кто-нибудь его не сменит. И не сиделка, а кто-то из родных…

Смешно? Глупо? Нелепо?

Ну и смейтесь на здоровье. А Александр был твердо уверен: стоит ему отвернуться, уйти… и Маша тут же ускользнет. Уплывет в небо легким облачком. Уйдет не попрощавшись.

Это – в ее характере.

Так что спать он не будет.

И никуда ее не отпустит.

Слышишь, любимая?

Не смей умирать!

Не смей!

* * *

Василий еще раз поправил плащ, проверил все пряжки-заклепки-застежки, чтобы ничего не скрипело, не отваливалось, не выдало своего хозяина в неподходящий момент, – и шагнул к калитке.

Да, и такое бывало. Когда человека не видно – не слышно – и запаха от него нет, а вот поди ж ты! Камешек отвалился с одного из украшений да по ковру и покатился. Так и вычислили, кто тут шастает. Так и обнаружили.

Шуйский обнаруживаться вовсе не хотел.

Ночью он забирает мальчишек, утром его уже не будет в Москве, а через несколько суток он будет во Франции. Есть каналы.

Так что… Вперед и только вперед.

Немного подождать? Не проблема.

А вот и подходящий случай.

Две служанки выходят из калитки.

Шуйский ловко наступил одной из них на платье. Девушка потянула подол, не понимая, за что зацепилась, вторая поспешила ей на помощь, и калитка осталась приоткрытой.

Того Василию и надо было. Два шага – и он уже на территории особняка Храмовых. Теперь в дом.

В дом попасть тоже оказалось несложно. Василий двигался по дорожкам, не прячась в кустах, да и защита неактивирована, не подумал об этом Ваня, не сообразил. А потому Шуйский остался цел и легко добрался собственно до особняка. Обошел его кругом, подергал двери – и, резонно, обнаружил одну незапертую. Для слуг.

Так и вошел.