Столичный оборотень

Чтобы запутать следы и не смешить своей походкой продавщиц, скучающих за окнами дорогих бутиков, посередине переулка я нырнул под арку и часть пути проделал, лавируя между мусорными баками и рекламными щитами гордых, но не очень богатых фирм. На Петровку я вышел напротив мрачного темно-серого здания Банка «Петрокоммерц», чьи неравномерно расположенные колонны наводили на мысль о выбитых зубах. Пересек проезжую часть под носом у какой-то нерешительной иномарки и, демонстрируя внешнюю невозмутимость, степенно дохромал вверх по улице до дома номер 28, когда вдруг вспомнил, что располагается в 38-м, и решил на всякий случай сменить направление. Вернее, все решилось без моего участия, когда в плотном потоке машин метрах в двадцати передо мной мелькнула белая милицейская «шестерка». Та же самая или ее сестра-близнец, выяснять я не собирался.

Я резко развернулся, от страха вновь перестал хромать и пожалел, что косички, на заплетение которых ушло три часа, делают меня таким узнаваемым. Стоически сцепив зубы и стараясь не задумываться, отчего темнеет в глазах, я миновал пересечение Петровки и Крапивенского, где слегка замедлился, подождал, пока «шестерка», подмигивая красным глазком поворотника, не начала прижиматься к левой обочине, и только после этого что было сил рванул назад.

Я вбежал в узкий переулочек, с обеих сторон стиснутый глухой стеной домов, – подлинная мечта не чуждого мазохизма клаустрофоба! – и с удовлетворением услышал, как где-то сзади отчаянно взвизгнули тормоза. «Счастливо оставаться!» – подумал я и поклялся, если выберусь из этой передряги, поставить памятник… ну ладно, хотя бы свечку за упокой души того гения, что изобрел одностороннее движение.

За изгибом переулка дома уже не так теснились друг к другу. Можно, сказать, не теснились вовсе. В широких просветах между ними мелькала какая-то зелень, а сами дома неожиданно глубоко вросли в землю, так что окна первых этажей находились на уровне моей многострадальной коленки. В общем, я уже не удивился, когда прочел на стене некогда желтой, а ныне – пестрой от граффити пятиэтажки адрес «Щербаков пер., 13». Только очень сильно разозлился.

– Чтоб тебя… Чтоб вас… – остановившись, в сердцах сказал я, слабо, впрочем, представляя, к кому обращаюсь. – Черт! Да что б вам стоило перекинуть меня на десять минут раньше!

Я нуждался в немедленном отдыхе, а мое колено нуждалось в заботе и ласке, поэтому я зашел под арку дома номер 13 и очутился в проходном дворе-колодце. Хромая, добрел до скверика, который возвышался над переулком метра на полтора, кряхтя, поднялся по лесенке и поискал глазами скамеечку поприличней.

Но даже на самую хорошо сохранившуюся и относительно чистую скамью я присесть не рискнул, вместо этого по примеру тысяч безымянных предшественников взгромоздился на спинку, осторожно вытянул ноги и по крайней мере минуту чувствовал себя абсолютно счастливым.

Потом за спиной у меня раздался пронзительный молодецкий посвист. Не милицейская свиристелка, нормальный человеческий свист в два пальца, но все равно ничего хорошего он не предвещал.

Я продолжал сидеть, как ни в чем не бывало, даже головы не повернул. Мы, оборотни, на свист не оборачиваемся!

Потом кто-то позвал тихонько – мужским, но неприятно тонким голосом:

– Де-евушка!

Я не шелохнулся. На подобные оклики мы не оборачиваемся тем более.

Они обошли скамейку с двух сторон: двое слева и еще один справа. Я чувствовал себя слишком усталым, даже чтобы оторвать взгляд от земли, поэтому на первое время ограничился наблюдением за тремя парами грязных кроссовок: двух неопределенной породы и одного китайского ADADISа.

Один из зашедших слева сказал другому, как бы на ухо, но достаточно громко, чтобы я расслышал.

– Я ж говорил – Сидор! А ты – телка, телка…

– Я не телка, – сказал я. – И не Сидор. У меня другое имя.

– Ты извини, братан. Не обижайся на придурков, – обратился ко мне владелец ADADISов, придав голосу этакую доверительность, дескать, мы-то с тобой люди умные, не то что они. – У тебя закурить найдется?

– Закурить?

Вопрос вверг меня в кратковременный ступор. Я все-таки поднял глаза на того, кто спрашивал, рассмотрел заодно его спутников и многое понял.

Ты в Питере, напомнил я себе. Так что закурить у тебя наверняка найдется, как минимум, полпакетика. Вот только жалко тратить сортовой можжевельник на эту публику, да и поможет ли? По хищным взглядам, по худым скуластым лицам и одинаковым бутафорским улыбкам, было видно, что жаждут они не столько покурить, сколько пообщаться. Натуральная гопота, в Москве такая встречается реже.

И все-таки я решил поделиться частью запасов со своими новыми знакомыми. Вдруг отстанут? «Дудок» я им, конечно, не дам, не для того собирал и заботливо модифицировал, обойдутся и папиросами.