Столица беглых

— Черт, вы правы. А мы тогда и значения не придали.

— Не помните, откуда украли бланки? Ведь вы были обязаны вернуть их по месту пропажи.

— Помню, Алексей Николаевич. Я сам отвез их Иконникову. Это заведывающий землеустройством и переселением в Иркутской губернии. Иван Софронович — коллежский советник, как и вы. Уважаемый человек.

— И как он объяснил пропажу?

— Да залезли в канцелярию и взломали стол. Денег там не было, и воры стянули паспорта. Их же можно продать, хоть вон там, за углом, на Барахольном базаре.

— Личности похитителей установить не удалось?

— Нет. Ребята быстро бегали. Я смутно припоминаю, что Емельяненко грешил на кавказцев. Мол, он за ними гнался, за носатыми. Правда, была ночь — чего он там мог разглядеть?

— Бернард Яковлевич, раздобудьте мне списки служащих в переселенческом управлении. И побыстрее.

— Слушаюсь. Вы полагаете, кражи не было? Кто-то из своих взял?

— Все возможно. А паспорта — товар особый, нужный именно беглым.

Целый день Лыков просидел в канцелярии городского управления полиции, разбирал старые дела. Его поразило большое количество преступлений, совершенных кавказцами. Охранное отделение не солгало: горцы держали в страхе весь город. Почему же это совершенно не доходило до Петербурга? Даже коллежский советник, всю жизнь занимающийся уголовным сыском, ничего не слышал о сибирских кавказцах. То, что Иркутск — «столица беглых», писал еще Максимов полвека назад[31]. Но этническая преступность — вещь новая. Или нет? Просто начальство подправляло отчетность, посылаемую в столицу?

В четыре часа Лыкова отыскал сыскной надзиратель Франчук:

— Ваше высокоблагородие, вот то, что вы велели достать Аулину.

— Очень хорошо, давайте.

Коллежский советник стал просматривать списки работников переселенческого управления. И вскоре ткнул пальцем в одну из фамилий:

— Гляньте-ка, Федор Степанович. Секретарь управления — не имеющий чина Лиадзе. Грузин!

— Ну и что? — не понял Франчук.

— На такой должности он мог легко украсть паспорта.

— Какие паспорта?

Лыков изложил надзирателю свою догадку по поводу происшествия от 23 апреля. Тот быстро согласился. Чуть не сотня бланков — для простых воришек многовато. Если это был заказ санатории, и ее содержатели — люди Ононашвили, тогда все сходится.

— Вот что. Наведите мне справки про не имеющего чина. Знакомства, порочные привычки — все, как обычно.

Франчук удалился выполнять поручение, а Лыков опять засел за архивы. Скоро приедет Азвестопуло. Он назовется Серегой Сапером, бандитом из Одессы, связанным с контрабандистами. Бежавший с каторги налетчик начнет искать укрытие и новые документы. Если ему поверят, то предложат поселиться именно в том месте, которое Лыкову велено разорить. Алексей Николаевич стал выписывать всех лиц с греческими фамилиями, которые встречались в полицейских протоколах. Попандопулос, владелец кофейни в гостинице Нико, был у сыщика на первом плане, но его одного могло не хватить.

Выяснилось, что греки широко представлены, например, в торговле. Им принадлежит несколько пивных, квасных, а также столовых-«обжорок». Много оказалось армян, попалось несколько турок и бакинских татар[32]. А первую скрипку играли евреи. Похоже, русские в этом городе были на третьих ролях. Коллежский советник еще глубже зарылся в бумаги и вскоре реабилитировал соотечественников. В торговле может быть, а в части злодейств православные мало уступали инородцам. Беглый каторжник Рожков убил Корнея Еремышкина, жившего в богадельне при Кузнецовской больнице, и вырезал у него из подкладки пиджака 395 рублей. Богатый попался нищеброд… Илья Федоров удавил столяра Соколова, труп сволок в Ушаковку. А потом в пьяном виде бегал по базару и кричал: «Я убил!» Шестнадцатилетний Павел Тарапущенко зарубил топором буфетчика дома терпимости Алексея Горшкова и украл у него десять рублей, остальные деньги (которых у буфетчика было много) найти не сумел. А легковой извозчик Роман Шестак ударил насмерть седока за неоплату проезда. Взял колесный ключ — и по темечку… За тридцать пять копеек.

Некоторые преступления поражали. Семнадцатого июля на Фельдшерской улице мещанин Артем Кузнецов, 20 лет, зарезал собственного отца. На другой день на Напольной улице Петр Тетерин, 55 лет, застрелил из дробовика своего восемнадцатилетнего сына. Две семейные драмы с интервалом в сутки… Были и курьезные происшествия. В одну ночь в разных концах города случились кражи: из съестной лавки похитили 30 пудов сыра, а из складов Второго Восточно-Сибирского воздухоплавательного батальона стибрили 60 пудов алюминия. Зачем им столько сыра? Его же нельзя продать, обожрется весь Иркутск! А для чего такая пропасть алюминия? Металл дорогой, редко где применимый…

Когда вечером сыщик шел на квартиру, его остановил кавказец. Алексей Николаевич был начеку, но это оказался посланец от Бакрадзе. Он сказал:

— Георгий ждет тебя в номерах Швеца.

— Это где?

— Пошли за мной.

Туземец привел Лыкова на Котельниковскую улицу. Там в буфете меблированных комнат Алексея Николаевича ждал Бакрадзе. Не здороваясь, он сказал:

— Я подумал над твоими словами.