Столица беглых

— А этого немчика на восток, — предложил Кузьмин-Караваев. — В Приморский округ, и тоже за опытом. Чтобы японцы ничего не заподозрили, разослать обоих подозреваемых… я пока буду их так называть, шпионаж ведь еще не доказан… с небольшим интервалом. Раз! — и нету у косоглазых ни того и ни другого информанта.

— Пусть Агте во Владивостоке тоже возьмут под негласный надзор, — посоветовал сыщик.

Он спрятался в казенной квартире Аглая Дмитриевича и два дня изучал военные документы. И узнал для себя много нового.

Иркутский военный округ наряду с Казанским и Омским считался резервным. Он появился лишь в 1906 году вследствие разделения огромного Сибирского округа на два поменьше[53]. Это находило отражение и в количестве войск, и в их качестве. Основу военной силы составляли Второй и Третий армейские корпуса. Вся пехота в них (а это четыре дивизии) состояла из стрелковых полков. Они в отличие от пехотных полков четырехбатальонного состава формировались всего из двух батальонов. Обычная «пехотная» пехота была представлена лишь местной резервной бригадой. В кавалерии числились только казаки, регулярной конницы не имелось вообще. Артиллерии тоже не хватало, так как считалось, что воевать начнут другие, а дело иркутян — пополнять фронтовые части. В результате в Иркутском округе было всего чуть более 58 000 нижних чинов, которыми командовали 40 генералов. А Приморский насчитывал более 100 000 солдат при 63 генералах…

Алексей Николаевич с интересом прочел переписку Иркутска с Петербургом по вопросу комплектования войск, хотя это вроде бы не касалось борьбы со шпионством. Столичное начальство, например, сообщало, что в верхах ходит мысль отменить воинскую повинность для евреев. Как «носителей революционных идей и разлагающего дисциплину типа поведения». Предложение уже одобрил государь, заявивший в узком кругу, что евреи — язва русской армии.

Национальный вопрос вообще занимал большое место в служебной переписке. Лыков с удивлением выяснил, что все уезды Европейской России делились на три группы комплектования: великорусскую, малорусскую и инородческую. Белорусы включались в малорусскую группу и считались «самым слабым элементом русского населения и при том имеющим некоторую примесь инородческого». Интересно, видел автор этого пассажа вблизи хоть одного белоруса? Алексей Николаевич бывал в западных губерниях — там люди как люди, не хуже остальных…

Инородческая группа у военных отличалась пестрым составом. В нее входили прочие славянские народы, а также прибалтийские и поволжские плюс евреи. Общее число инородцев не должно было превышать в составе частей 30 %, а в приграничных округах — 26 %. При этом количество евреев при любом раскладе не могло быть выше 6 % от общей численности новобранцев. В армии, как оказалось, тоже была процентная норма! А туземцы Кавказа, Средней Азии и Сибири, всего свыше сорока народностей, вообще не подлежали призыву на воинскую службу как низкокультурные.

Генерал от инфантерии Селиванов принял совет сыщика и разослал подозреваемых офицеров по командировкам. Оставшийся временно без помощников резидент выехал в Читу. Лучшие филеры ИОО на этот раз проследили за ним. Сонетаро-Инео зашел в ресторан «Восходящее солнце», расположенный на берегу реки Ингоды. И провел там полдня. Заведение держали три японца: Тера-Кава, Тера-Яма и Недзу. Читинские коллеги ротмистра Самохвалова подтвердили, что рестораторы давно у них на подозрении. Видимо, они были субрезидентами в Забайкалье. Сеть начала обретать контуры.

Вдруг Лыков получил сигнал, что люди Ононашвили зачастили на Якутскую улицу. Окружные артиллерийские склады находились в Омске, а здесь, в Знаменском предместье, располагался их иркутский магазин. Встревоженный сыщик сам отправился посмотреть на опасный объект.

Магазин притулился на выезде из города, за Фабричной улицей. Наблюдать его было невозможно: любой новый человек на виду. Лыков, одевшись мещанином средней руки, терся возле единственной в округе мелочной лавки. «Долго так не протянешь, — думал он. — Через пять минут придется уходить с глаз долой». Пролетка с Франчуком на козлах пряталась на Адмиралтейской набережной. Неожиданно часовой распахнул ворота склада и отдал «на караул». Первым наружу вышел кавказец в белой приметной бурке, а следом за ним… Азвестопуло. Он держал в руках корзину, в каких обыватели носят пиво. В ней, судя по всему, лежало что-то тяжелое.

Растерявшись, коллежский советник повернулся к парочке спиной. Его окликнул знакомый голос:

— Эй, дядя! Где здесь биржа извозчиков?

Лыков повернулся, успев нацепить подходящее выражение лица:

— Вы тово… идите к Покровской церкве, ближе ни-ни.

«Демон» со спутником бодро зашагали по Якутской, а командированный свернул в Фабричную. Махнул рукой — от реки подскочила пролетка.

— Догони вон тех и предложи себя, потом скажешь, куда их отвез!