Столица Сибири 2029. Берег монстров

А самые голодные и решительные уже преодолели площадь, катились со ступеней, истошно пища. Я встретил их плотным автоматным огнем – доколе соблюдать режим тишины? Ольга сорвала с плеча автомат, и нас стало двое. Свинцовый шторм смел первые шеренги атакующих. Крысы кувыркались, напичканные пулями, валились со ступеней под ноги. Истошный писк перекрывал автоматную трескотню. Какие неуравновешенные создания! Почему в прославленных российских автоматах так быстро заканчиваются патроны?! Мы в несколько секунд опустошили магазины, а эти твари все неслись, подбегали новые, крутили кульбиты по ступеням. Мы отступали к проезжей части, но там уже некуда было бежать. Сменить магазин – это несколько долгих секунд. Грозное рычание – наш милый сердцу Молчун принял выстраданное решение! Он уже мчался в гущу атакующих – пасть оскалена, шерсть дыбом. Я никогда еще не видел нашего питомца таким разъяренным! Эти твари были умнее обезьян из зоопарка – он не мог увести их за собой, как легендарный Крысолов. И прекрасно это понимал. Он врубился с фланга в атакующую шеренгу, пробуравил ее, как ледокол ледовый торос, расшвырял в разные стороны. Вцепился зубами в горло первой попавшейся, прокусил вместе с позвоночником, отбросил. Он выполнил историческую миссию! Твари не добежали до нас, у них теперь имелась другая цель. Они окружили пса, набросились на него. Молчун рычал, визжал, вертелся как юла. Он впивался зубами во все, что попадалось, рвал, кусал, царапал когтями. Летела шерсть – крысиная, собачья… Три секунды, и мы успели поменять магазины, бросились вперед – выручать питомца. А на нашем друге уже висели несколько тварей, его движения слабели, он по-прежнему рычал, но уже не так грозно. Я впал в неистовство, что-то орал, стрелял в этих тварей одиночными патронами, чтобы не попасть в Молчуна, сбивал их, как мишени в тире. Парочка крыс сообразила, оторвалась от пса, кинулась на попятную. Их сшибла Ольга, она же и добила присосавшихся к нашей собаке. А я уже выхватывал гранаты из подсумка – из обгорелых развалин неслась вторая лавина! Я швырял «лимонки» как можно дальше, чтобы нас не посекло осколками. Они взрывались у самого пепелища. В воздух летели огрызки мусора, куски тварей. Всю площадь перед ЦУМом заволокло дымом. А когда он начал рассеиваться, обнаружилось, что новые чудища из здания не лезут. А те, кто выжили, шустро семенили обратно, прятались за обгоревшими конструкциями. Ползли на брюхе подбитые, надрывали писклявые глотки.

Короткая передышка. Я бросился к четвероногому другу. Теперь уже у меня шерсть встала дыбом. Молчун был весь искусан, с него ручьями стекала кровь. Под вырванной шерстью обнажалась кожа. Крысы прокусили ему горло, какая-то падла впилась в нос, разорвав кожу и хрящ. Из сломанной ноги торчала кость! Я завыл от безнадеги. Качнулась Ольга, схватилась за сердце. Молчун пытался приподняться на здоровой лапе, глухо скулил, смотрел на меня преданными глазами. Главное, что жив! Времени катастрофически не хватало. Крысы могли предпринять вторую попытку. Зараженные у «Флагмана» тоже не глухие. Что им съеденные мужик с бабой – так, на один зуб… Я поднимал его бережно, как хрустальную вазу, обнимал, как родного ребенка, обливался слезами. Ольга забрала у меня автомат, помогала взвалить на плечи. Он благодарно лизнул ее в щеку. Ольга заплакала. Я не чувствовал тяжести. Какая, к дьяволу, тяжесть? Мы помчались дальше – к перекрестку с проспектом Димитрова. Ольга контролировала тыл, а я волок на себе помалкивающую собаку. Молчун тяжело дышал, вздрагивал. Отчаяние захлестывало. Ну, почему?! Мы перебежали дорогу – слава богу, что в момент толчка зеленый свет светофора горел по Вокзальной магистрали. Поток на Димитрова застыл у стоп-линии, здесь и накрыло, дальше никто не поехал. Мы перебежали пустую вздыбленную дорогу, лавируя между вывороченными пластами, перепрыгнули через поваленный светофор на углу бывшего «Золотого ключика». Часть жилого дома осыпалась, загородив дорогу, пришлось по диагонали перебегать на другую сторону магистрали – к унылым останкам Управления Западно-Сибирской железной дороги. Я старался выверять дыхание – только не сбиться с ритма, тогда задохнусь! Чувствовалась тяжесть, подгибались ноги. Но это была своя ноша, я должен ее вынести… Мы бежали мимо когда-то нарядного сквера у главного здания Управления – от елочек и клумб не осталось и следа (стоило ломать копья и трясти «общественностью», когда власти снесли монументальные голубые ели, чтобы посадить невзрачные канадские?). Перепрыгнули через узорчатую витую ограду – раньше она перегораживала подъезд к управлению с улицы Урицкого, а теперь валялась в «первозданном» виде посреди магистрали. В глазах уже рябило, горячий пот заливал глаза. Я понятия не имел, куда мы бежали. В самую клоаку? Центральная площадь Ленина уже мерцала на горизонте, уже выплывала из мрака и пепла…